Дело двух Феликсов

На небольшую, неярко подсвеченную сцену ресторана медленно вышла певица в бархатном вишневом платье с глубоким вырезом на груди. Она стояла, опустив глаза в пол, положив правую руку на грудь, словно пытаясь защититься от множества любопытных или прямо нескромных взоров.

Аккомпаниатор сыграл вступление, руки его всплыли над клавишами, возникла пауза — нестерпимо долгая, почти бесконечная. Когда стало ясно, что случилось что-то непоправимое и песня никогда не начнется, певица подняла глаза. Они были полны слез и сияли.

— В том саду, где мы с вами встретились, — сказала она почти шепотом, — ваш любимый куст хризантем расцвел…

Она не пела почти, говорила речитативом, но речитатив это завораживал, публика утихла, не стучали больше вилки, не звенели бокалы.

— И в моей груди расцвело тогда чувство яркое нежной любви…

Наконец, словно очнувшись, вступил пианист. С каждым словом песня обрастала мелодией, набирала силу и выразительность.

— Отцвели уж давно

Хризантемы в саду,

Но любовь все живет

В моем сердце больном…

Загорский и князь, сидевшие за ближним к эстраде столиком, слушали молча, не двигаясь. Когда стихли последние аккорды и певицу наградили восторженными аплодисментами, Нестор Васильевич поднял глаза на Юсупова.

— Замечательно, — сказал он негромко, — просто замечательно.

— Адорель Назаренко — наша гордость, — заметил князь.

— Ваша? — удивился Загорский. — Это что же, ваш ресторан?

— Почти, — улыбнулся князь, — хозяйка «Мезоне́та» мадам Токарева предложила мне войти с ней в долю. Я сейчас думаю над этим предложением, а пока декорировал тут все на свой вкус.

Загорский с любопытством оглядел убранство ресторана и одобрительно заметил, что вкус у его светлости отменный. Юсупов, засмеявшись, сказал, что Нестор Васильевич — отменный льстец.

— Само собой, — согласился Загорский, — я ведь дипломат. Но в данном случае говорю совершенно искренне.

Официант принес поднос с коньяком и закусками и ловко расставил все на столе.

— Надеюсь, ваши убеждения не запрещают вам закусывать коньяк икрой? — спросил Юсупов.

— Икрой я готов закусывать все, даже пиво, — весело отвечал Загорский.

— В таком случае, будем здоровы!

И они чокнулись бокалами. Юсупов поморщился и потер запястье правой руки. Однако как ловко господин Загорский выбивает пистолеты — он даже пикнуть не успел. Господин Загорский, улыбаясь, отвечал, что это часть его профессии, в противном случае он давным-давно уже кормил бы могильных червей — и не в России даже, а где-нибудь на чужбине.

Юсупов кивнул и задумчиво поглядел на Нестора Васильевича.

— Все же не могу поверить… Дворянин, дипломат — и спелись с большевиками?

Загорский отвечал в том духе, что многие дворяне и дипломаты старой России пошли работать к большевикам. Во-первых, на кого еще они могли работать в стране большевиков, во-вторых, кто мог бы выполнять сложные и деликатные поручения — не крестьяне же с рабочими, в самом деле. Однако его случай другой, ему до поры до времени удавалось уклоняться от сотрудничества с властью. Но сейчас это сотрудничество почти вынужденное. Дело в том, что убили близкую ему женщину. И чтобы найти убийцу, он был вынужден пойти… ну, если хотите, на временное перемирие с совдепами.

— Ну, хорошо, — сказал Юсупов, — я вас ни в коем случае не виню и не упрекаю. Однако, чего же вы хотите от меня?

— Как я уже говорил, в самом советском правительстве нет единства. Там борются фракции. Среди прочего хотят распродавать национальное достояние России — изобразительные шедевры, православные реликвии, бесценный антиквариат и все в том же роде.

— Какое варварство, — нахмурился Юсупов, — неужели они до сих пор нуждаются в хлебе?

Загорский отвечал, что хлеба у них пока хватает, однако красные затеяли индустриализацию. На это им нужны огромные средства. И средства эти они получат, продавая музейные ценности. Глупость несусветная, конечно, но люди и вообще не очень хорошо соображают. Особенно, если глаза им застят большие деньги. Так вот, некий хитрован в СССР уже наладил сбыт шедевров из России на Запад. Теперь нужно найти не только этого человека, но и того, кто принимает здесь эти шедевры.

— И каким же образом я могу быть вам полезен? — недоумевал Юсупов.

О, это очень просто! Украденное выставят на аукцион, но он может быть сорван, если хозяин продаваемых ценностей предъявит на них свои права. После этого нужно будет надавить на организаторов торгов, чтобы они выдали имя продавца. Затем можно установить всю преступную цепочку.

— И кто же предъявит права на лоты, — спросил Юсупов, — неужели семейство Романовых?

— Нет, разумеется, — отвечал Нестор Васильевич. — Романовы тут ни при чем. Претензии предъявите вы.