Дело двух Феликсов

Раскольников работал ни много ни мало на самого Арманда Хаммера. Когда к американцу явился китаец с редким бриллиантом и подозрительным предложением о совместной работе, Хаммер поначалу подумал, что его прощупывает ОГПУ. Впрочем, эту мысль он быстро откинул — у большевиков он был на хорошем счету и, в конце концов, сам работал на советскую разведку. Беседуя с китайцем, Хаммер понял, что речь идет о частных людях, но, очевидно, с нерядовыми возможностями. Конечно, он был готов купить бриллиант за разумные деньги, но браться за скупку живописных шедевров, не получив прямого указания от советского руководства, он, разумеется, ни за что бы не решился. И это при том, что торговля антиквариатом и живописью давно волновала его воображение. Советские бонзы были не слишком довольны тем, как он торговал на Западе сокровищами Гохрана, и сейчас вполне могли поискать на роль посредника другого человека. Поэтому Арманд и желал узнать, кем будет этот посредник и как дать ему подножку, чтобы генсек Сталин и предсовнаркома Рыков все-таки обратили взгляд на него, Хаммера.

— Значит, все-таки Арми хотел бы торговать музейными сокровищами, но не решался без высочайшего соизволения, — задумчиво сказал Загорский.

Именно так. Но нашелся тот, кто решился. И тут уже неважно, делает он это с позволения властей, или он просто ловкий вор — важно выяснить, кто это и скомпрометировать его как в глазах западного сообщества, так и в глазах коммунистов. Вот поэтому Хаммер отправил за китайцем Раскольникова — лучшего филера в его корпорации. Раскольников выследил Ганцзалина и его хозяина, подкупил секретаршу Эссена и узнал все о Легране, в том числе и где он на самом деле живет. Ему надо было, чтобы Загорский и Ганцзалин отыскали человека, который заказывает кражу картин. Единственной зацепкой был Легран, но следить непосредственно за ним казалось рискованным. И тогда Раскольников решил науськать на него Загорского с Ганцзалином, а сам уже двигаться за ними.

Правда, жизнь внесла некоторые поправки. Загорский упустил Леграна. Однако его не упустил Раскольников. В тот вечер, когда Нестор Васильевич с помощником явились в дом Леграна, Раскольников тоже дежурил неподалеку. Когда Легран вылез в окно и сбежал, Раскольников последовал за ним.

Конечно, все время вести хитроумного Сержа было невозможно, рано или поздно он обнаружил бы слежку. И тогда, поняв, как именно Легран собрался бежать за границу, Раскольников повторил его путь. Он тоже шел по гнилым болотам, тоже переплывал озеро Лубанс, тоже прятался от пограничников. Деньги распечатывали рты всех тех, кто помогал беглецу скрываться: от финна-проводника до консула.

Однако здесь, в Париже, Раскольников Леграна потерял. Поразмыслив немного, он пришел к выводу, что сюда же рано или поздно явится и Загорский, и решил возобновить старую тактику — следить не за Леграном, а за Нестором Васильевичем. К тому же он полагал… Тут Раскольников запнулся.

— Вы полагали, что за мной следить не так опасно, потому что Легран может вас убить, а я — нет, — закончил за него Нестор Васильевич.

Раскольников повесил голову: ну да, примерно так он и думал.

— И ошиблись, — наставительно заметил Загорский. — Никогда нельзя недооценивать подлость. Она может обнаружиться даже в лучших представителях рода человеческого. Кстати сказать, кого Хаммер подозревает? Кто, по его мнению, мог организовать вывоз картин из СССР?

Антон Валерианович отвечал, что крупнейшим собирателем произведений искусства в Европе, безусловно, является Гюльбенкян.

— Гюльбенкян? — переспросил Загорский с интересом. — Нефтепромышленник?

Раскольников кивнул. Нестор Васильевич хмыкнул. Галуст Гюльбенкян был чрезвычайно заметной фигурой в деловых кругах Европы и Азии. Один из богатейших людей мира, бенефициар и акционер крупнейших компаний и банков, создававший и разрушавший корпорации. Зачем бы такому человеку ввязываться в полуподпольную торговлю предметами искусства?

— Он коллекционер и ценитель, — отвечал Раскольников.

То есть работает на себя? Но для чего тогда ему второстепенные картины и антиквариат второй руки? Раскольников полагал, что для покрытия расходов. Вещи второго ряда можно будет с выгодой перепродать. И еще…

— Что еще? — живо переспросил Загорский.

Хаммер считает, что Советы готовы предложить Гюльбенкяну картины по минимальной стоимости. Им от него нужны не только деньги, хотя и деньги, конечно, тоже. Они надеются через него выйти на мировой рынок торговли нефтью. А там чем черт не шутит, и вовсе преодолеть торговое эмбарго, которое на СССР наложил Запад. Но Гюльбенкян, возможно, хочет картины на своих условиях, то есть без всяких условий со стороны большевиков.