Дело двух Феликсов

У загадочного эмигранта оказалось простое русское имя — Виктор Васильевич фон Варенбург.

— Это судьба, — заметил Нестор Васильевич, когда они вышли на улицу. — А я, признаться, все-таки грешил на Гюльбенкяна. Тем более, что и оперативная информация указывала именно на него. Впрочем, посмотрим. Впереди у меня встреча с господином Варенбургом.

Юсупов обеспокоился: Загорский же не пойдет к такому человеку совсем один? Нестор Васильевич отвечал, что пойдет именно один, поскольку во время разговора могут всплыть такие темы, о которых посторонним лучше не знать — в их же собственных интересах.

— Кстати, о деликатных темах, — добавил Загорский. — Если когда-нибудь вы возьметесь писать мемуары, у меня к вам будет огромная просьба — изъять из них все, что связано с вашим покорным слугой.

— Почему же? — удивился Юсупов. — Мне кажется, это будут самые интересные страницы.

Загорский не сомневался в этом, однако ему не хочется, чтобы имя его ассоциировалось с ОГПУ. Князь уверил его, что он все объяснит, и никто не подумает ничего плохого, но Нестор Васильевич был непреклонен. Ум человеческий так устроен, что если поставить рядом ОГПУ и любую фамилию, их немедленно свяжут, сколько ни объясняй и ни оговаривайся на этот счет. Он просит князя дать ему клятву, что тот не будет упоминать его имени, а также событий, с ним связанных, в своих мемуарах. Слегка опечаленный князь пообещал никогда ничего об этом не писать и даже не упоминать в устных беседах.

Глава семнадцатая. Патриот против дипломата

Люди с пухлыми щеками и пышными усами редко обладают пронзительным взглядом. Виктор Васильевич Варенбург был исключением из этого правила. Взгляд его жег, как огонь, и пронизывал, как копье. Если бы напротив сидел человек менее выдержанный, чем Загорский, он был бы пробуравлен этим взглядом насквозь.

Игра в гляделки происходила в доме самого Виктора Васильевича, куда Загорский явился по предварительной договоренности с хозяином. Дом был обставлен довольно просто, но в нем имелось множество мягких диванов и кресел, из чего Нестор Васильевич сделал вывод, что хозяин страдает подагрой. Вот и сейчас они сидели за столом друг напротив друга в чрезвычайно мягких кожаных креслах, в которых неподготовленному человеку легко было утонуть.

— Что ж, — сказал Варенбург, отводя взгляд в сторону, — я навел о вас кое-какие справки. Должен сказать, аттестации вдохновляющие. Вы в своем деле персона почти легендарная. В прежние времена я бы и сам почел за честь работать под вашим началом. Но, увы, времена нынче совсем не те, что когда-то…

И он фальшиво вздохнул.

— Я не честолюбив, — спокойно отвечал Загорский. — Для меня важно знать, что я приношу пользу России.

Полковник кивнул: патриотизм — это прекрасно, но надо ведь думать и о хлебе насущном. Или у Нестора Васильевича нет материальных проблем? Загорский отвечал, что накоплений у него никаких не имеется. Но он понимает, что Корпус Армии и Флота, вероятно, находится в затруднительном положении… С другой стороны, западные правительства не могут же бросить Россию на произвол судьбы. А Россия в Европе — это и есть князь Кирилл и его Корпус Армии и Флота.

— При чем тут западные правительства, — с неудовольствием сказал полковник, — мы не побирушки и на жизнь себе заработать можем и сами.

Загорский кивнул: что ж, прекрасно. Но если даже и так, в Корпусе он может работать безвозмездно, а на жизнь заработает где-нибудь на стороне.

— Чем же вы собирались зарабатывать на жизнь? — Варенбург почему-то развеселился. — Водить таксомотор?

Нестор Васильевич отвечал, что желающих водить такси и без него достаточно. Он мог бы стать частным детективом или, например, консультантом в музее.

— Консультантом? — удивился полковник.

— Да, консультантом, — безмятежно подтвердил Загорский. — Я специалист в русской живописи.

— Вот как? — заинтересовался Виктор Васильевич. — И, простите, насколько вы компетентны в этом вопросе?

— Весьма и весьма, — отвечал Нестор Васильевич. — Это, так сказать, моя вторая профессия. Если бы я не был дипломатом, я стал бы искусствоведом.

Варенбург ненадолго задумался, вертя в руках карандаш. На лице его отразилась какая-то внутренняя борьба. В этот миг в комнату вошел человек с треугольным лицом и грубыми складками на щеках.

— Господин полковник, — сказал он, — срочное донесение…

Варенбург остановил его взмахом руки. Тот умолк и перевел взгляд на Загорского. Нестору Васильевичу захотелось утонуть в кресле по самые уши: он узнал в вошедшем вождя поездных налетчиков, на которых он натравил немецких штурмовиков. Загорский тогда про себя прозвал этого господина Контрразведчиком. Теперь тот глядел на Загорского, и в глазах его плескалась злоба пополам с изумлением.

Загорский быстро отвел взгляд, но маскироваться было поздно.

— Осмелюсь спросить, господин полковник, что здесь делает этот человек? — спросил Контрразведчик.

Варенбург поглядел на него удивленно:

— Что такое, Степан Игнатьевич? Вы знакомы с действительным статским советником?