Дело двух Феликсов

— Никакой он не статский советник, — прорычал Степан Игнатьевич, — это чекист, большевистский дипкурьер.

Надо сказать, реакция у полковника оказалась отменной. Загорский и моргнуть не успел, как увидел наставленный на него револьвер.

— Ах, какой интересный поворот сюжета вы нам подарили, господин ротмистр! — пропел Варенбург. — Большевики использовали князя Юсупова, чтобы внедрить к нам своего человека. Как это мило!

Теперь он не отрываясь глядел на Загорского, глаза его сделались страшны.

— Будьте осторожны, господин полковник, этот большевик крайне опасен, — предупредил его ротмистр.

Тут наконец открыл рот и Загорский.

— Я не большевик, — сказал он. — Господин ротмистр ошибается.

— А кто же вы?

Варенбург поднялся с кресла, но пистолета не опустил. Проклятые кресла, если бы они не были такими мягкими, можно было бы выпрыгнуть навстречу полковнику и выбить пистолет из рук. А так…

— Я тот, за кого себя выдаю — русский дворянин, действительный статский советник Нестор Загорский, — голос Нестора Васильевича звучал крайне убедительно, вот только враги его на эту убедительность, похоже, не попались.

— Что же вы делали в купе дипкурьеров? — спросил Степан Игнатьевич, играя желваками.

Загорский отвечал, что действительно исполнял обязанности большевистского почтальона.

— Но дипкурьером я стал не по своей воле, — Нестор Васильевич упредил следующий вопрос. — Мне надо было выехать из России, а иным способом сделать это я не мог. Нелегально переходить границу опасно, да и не по возрасту мне ползать в болотной грязи.

Варенбург думал несколько секунд, потом спросил, кто же составил господину Загорскому протекцию при поступлении в дипкурьеры.

— В министерстве иностранных дел много бывших, вроде меня, — отвечал Нестор Васильевич. — Рабоче-крестьяне не знают ни языков, ни дипломатического этикета. Кроме того, у меня есть кой-какие связи в советских органах, благодаря чему я могу быть очень полезен вашему делу.

Варенбург о чем-то думал, не отрывая пронзительного взгляда от Загорского.

— Господин полковник, я ему не верю, — ротмистр глядел на Нестора Васильевича с ненавистью. — Все, что он говорит — чистая ложь.

— Что скажете на это, Нестор Васильевич? — на губах Варенбурга зазмеилась легкая улыбка.

— Скажу, что господин ротмистр зол на меня, поскольку в поезде я один намял бока ему и его помощникам.

Полковник поднял брови.

— Зачем же вы намяли им бока?

— Я полагал, что они собираются напасть на меня и отнять диппочту.

— Напасть на вас? — удивился Варенбург и обменялся быстрым взглядом с ротмистром. — Уверяю вас, ничего подобного Степан Игнатьевич не замышлял. Мы — не какие-то уголовники, а вполне легальная организация.

«Какого черта, — подумал Загорский, — что тут творится?» А сам сказал:

— В таком случае, прошу прощения. Как говорят, у страха глаза велики.

Варенбург опять задумался, поигрывая пистолетом. Сейчас, наверное, можно было попробовать выпрыгнуть из кресла и напасть, но Загорский не торопился. Кажется, полковник на перепутье и все-таки готов поверить его нехитрому объяснению. Ротмистр все равно смотрит волком, но решение принимает не он, а Варенбург. Если он не параноик, шансы у Загорского неплохие…

Наконец Варенбург кивнул, отпуская ротмистра. Тот по-военному щелкнул каблуками и вышел из кабинета. Полковник опустился в кресло, револьвер положил перед собой на стол.

— Ну что ж, Нестор Васильевич… — сказал он, но тут зазвонил черный телефон, стоявший тут же, на столе.

Полковник взял трубку, с минуту молча слушал, что говорят на том конце. Лицо его было непроницаемым. Потом он сказал: «Хорошо, жду» — и повесил трубку. Снова посмотрел на Нестора Васильевича, лучезарно улыбнулся и проговорил:

— Итак, ваше превосходительство, расскажите мне вашу жизнь, начиная, ну, скажем, с февраля 1917 года.

— Это будет долгий рассказ, — предупредил Загорский.

— Ничего, — успокоил его Варенбург, — время у нас есть.

Нестор Васильевич пожал плечами и начал повествование. Разумеется, истинную биографию рассказывать Варенбургу не следовало ни при каких обстоятельствах, так что приходилось выдумывать на ходу. Получалось это, судя по всему, неплохо, потому что полковник, кажется, совсем задремал. В сущности, можно было уже забрать пистолет и бежать, но Нестор Васильевич не затем сюда явился.

Впрочем, жизнь, как водится, внесла во все свои коррективы. И коррективы эти оказались неожиданными и пугающими.

В самый разгар истории дверь отворилась, и в кабинет вошел светловолосый молодой человек с синими, как небеса, глазами.

— Приветствую, господин Загорский, — весело сказал Серж Легран, неудавшийся студент Ленинградского Художественно-технического института. — Наконец-то вы добрались и до нас.

Нестор Васильевич бросил мгновенный взгляд на пистолет Варенбурга, но тот куда-то исчез. Вместо пистолета он увидел устремленные на него внимательные глаза полковника. «Старею, — подумал Загорский, — старею. Раньше я таких оплошностей не совершал».

— Вы, кажется, совсем не удивились, увидев меня, — небрежно заметил Нестор Васильевич, подбирая под себя ноги для прыжка.