Дело незадачливого жениха. Дело сердитой плакальшицы. Дело блондинки с подбитым глазом

— Еще несколько слов в предварительном плане, господин Мейсон, с тем чтобы вы лучше поняли ситуацию. В общем-то, я даже не видел Елену приблизительно в течение, я уже и не знаю, сколько времени. Короче, я ее видел четыре недели тому назад.

— Она пришла к вам?

— Нет, я встретился с ней.

Брови Мейсона слегка приподнялись в удивлении.

— Почему?

Барстлер сменил положение в кресле.

— У меня появилась причина считать, что у меня есть внук, родившийся в марте тысяча девятьсот сорок второго года. И, — продолжал Барстлер, причем в его голосе отчетливо звучала горечь, — она преднамеренно скрыла этот факт от меня. Мой внук, сын Роберта. Я…

Барстлер задохнулся от эмоций. Прошло несколько секунд перед тем, как он снова смог заговорить.

Мейсон сказал:

— Видите ли, Барстлер, если бы она охотилась за вашим состоянием, то вряд ли она бы так поступила.

— Да, я понимаю, но только теперь.

— Как вы узнали об этом?

— Месяц тому назад я получил анонимное письмо, в котором говорилось о том, что мне следовало бы посмотреть книгу регистрации рождений в Сан-Франциско за март тысяча девятьсот сорок второго года.

— И что вы сделали?

— Я просто выбросил письмо. Я счел, что это прелюдия к какому-либо вымогательству. Затем я задумался и, в общем-то, я посмотрел регистрационные записи. Господин Мейсон, там было написано черным по белому. Там был сертификат о рождении. У меня есть заверенная его копия.

Барстлер передал Мейсону заверенную копию сертификата о рождении. Мейсон внимательно прочел ее и сказал:

— Мне кажется, вопрос ясен. Абсолютно очевидно, что ребенок является сыном Роберта Барстлера и Елены Барстлеp. Он родился пятнадцатого марта тысяча девятьсот сорок второго года, и это мальчик. Я думаю, вы поговорили с врачом, принимавшим роды?

— Да.

— И что он говорит?

— Говорит, что это правда.

— Так что после этого вы встретились с вдовой Роберта?

— Да. Она живет на маленькой ферме, где выращивают бройлеров, в долине Сан-Фернандо.

— И как далеко вы продвинулись с ней?

— Да абсолютно никуда.

— Что она говорит?

— Она смеется надо мной. Она не отрицает, но и не подтверждает факт рождения. Заявила, что я никогда не был хорошим отцом Роберту, что я обращался с ней, как с последней тварью, что она жила в течение многих месяцев в надежде, что сможет когда-нибудь ответить мне. Она сказала, что, по ее мнению, я никогда не соглашусь признать внука, у которого есть часть и ее крови.

— Да, на этот раз это был ее день, — сказал Мейсон.

— Именно так.

— И что вы сделали?

— Нанял частных детективов.

— Добились чего-нибудь?

— Напрямую — нет.

— А косвенно?

— Елену посетила молодая блондинка. Создалось мнение, что она что-то знает. Один из моих детективов смог организовать небольшую автомобильную аварию и таким образом, посмотрев ее права, узнал ее фамилию и тому подобное.

— И как ее звали?

— Дайана Риджис.

— Ну и?

— Но это не была Дайана. Я понял это, только когда она пришла устраиваться ко мне на работу.

— Кто была эта женщина?

— Вероятно, девушка, которая живет вместе с нею, другая блондинка по имени Милдред Денвил.

Мейсон откинул голову назад и задумался.

— Довольно необычная правовая ситуация, — сказал он. — Обычно мать старается получить поддержку своему ребенку. В данном случае мы имеем дело с матерью, которая спокойно занимается своими делами, утверждая, что у нее нет ребенка, в любом случае отказываясь признать факт его рождения.

— Но есть же свидетельство о рождении…

— А вы проверили в статистическом бюро, нет ли свидетельства о смерти?

— Конечно. Меня волнует, господин Мейсон, меня просто сводит с ума то, что Елена может просто передать этого ребенка на усыновление. Она не хочет им сама заниматься. Вместе с тем, она не хочет доставить мне удовольствие, позволив мне узнать, что у меня есть внук. Подумайте сами, господин Мейсон, моя собственная плоть и кровь! Сын Роберта, мальчик, который, возможно, является столь же привлекательным, каким был Роберт, таким же милым и естественным. Боже мой, Мейсон, я не выдержу этого! И, — горько продолжил Барстлер после небольшого перерыва, — насколько я понимаю со слов адвоката, который занимается делами моей корпорации, у меня нет права обращаться в суд. Утверждают, что если отец ребенка мертв, мать имеет все права, чтобы отдать ребенка на усыновление, и никто ничего не может поделать. Все данные об усыновляемом ребенке становятся конфиденциальными. Фактически, насколько мне сказали, некоторые учреждения просто сжигают все бумаги, кроме справки об усыновлении, за исключением разрешения на это матери ребенка. Таким образом, исключается возможность кому-либо проследить всю цепочку.

Мейсон постучал своими длинными сильными пальцами по краю стола.

— Да, вы столкнулись с интересной и необычной правовой проблемой.

— Мои собственные адвокаты говорят, что нет способа разрешить эту проблему, то есть если ребенок уже передан на усыновление, то вопрос решен. Они утверждают, что Елена никоим образом не выходит за рамки своих прав, отказываясь отвечать на любые вопросы. Утверждают, что узнать местонахождение ребенка представляется невозможным.

Мейсон задумался.