Дело опасной вдовы. Дело о бархатных коготках. Дело любопытной новобрачной. Дело о коте привратника

Отворилась дверь, и появился Сидней Драмм. Увидев Мейсона, он ухмыльнулся.

— Привет, Перри!

Высокий, худой, с выступающими скулами и выцветшими глазами, он гораздо лучше смотрелся бы за столом бухгалтера, чем в следственном отделе, где его, однако, очень ценили как следователя.

Мейсон поздоровался и сразу перешел к делу:

— Думаю, что скоро у меня будет кое–что для тебя, Сидней.

— Хорошо, пошли.

Мейсон вышел в коридор. Через несколько минут появился Сидней Драмм.

— Давай выкладывай.

— Я занимаюсь делом, которое вскоре может поступить к тебе, — говорил Мейсон. — Не знаю еще, куда оно меня заведет; пока я работаю на клиента, и мне нужна информация об одном телефонном номере.

— Каком?

— Фрейбург, 629803, — ответил Мейсон. — Если это тот номер, который мне нужен, то его владелец хитер как черт и здесь не удастся обычная история с ошибочным звонком. Думаю, что этот номер засекречен. Ты должен будешь узнать его днем на центральной телефонной станции и сделать это лично.

— Бог мой, а ты, однако, наглец! — удивился Драмм.

Мейсон сделал обиженное лицо.

— Я уже говорил тебе, что работаю для клиента, — сказал он. — Получишь за это двадцать пять долларов. Я думаю, что за двадцать пять долларов ты мог бы съездить на телефонную станцию.

Драмм улыбнулся.

— Что же, черт побери, ты сразу это не сказал? Подожди, я только возьму шляпу. Поедем на твоей машине или на моей?

— Лучше ты на своей, а я на своей. Не знаю, буду ли я возвращаться в эту сторону.

— Ладно. Встретимся на месте.

Мейсон вышел, сел в машину и поехал к главному зданию телефонной компании. Драмм, приехавший на полицейской машине, уже ждал его.

— Я пришел к выводу, что мне не стоит там появляться с тобой. Я уже был там и все для тебя узнал.

— И чей это телефон?

— Некоего Джорджа К. Белтера, — ответил Драмм. — Адрес: пятьсот пятьдесят шесть, Элмвуд—Драйв. Ты был прав, телефон засекречен. Нельзя давать номер, не говоря уже о других данных. Поэтому забудь, откуда его узнал.

— Понятно, — сказал Мейсон, вынимая из портфеля две банкноты по десять и одну в пять долларов.

Пальцы Драмма сомкнулись на банкнотах.

— Дружище, это настоящий бальзам на мою дущу, потому что как раз вчера я проиграл в покер. Заходи еще, когда у тебя будет такой клиент.

— Кто знает, это может случиться очень скоро.

— Вот и отлично, — заявил Драмм.

Мейсон сел в машину с хмурым лицом, включил стартер и двинулся в сторону Элмвуд—Драйв.

Это была улица, застроенная богатыми особняками. Дома стояли в глубине, перед ними размещались газоны, обрамленные живой изгородью. Мейсон остановил машину перед домом 556. Это было претенциозное строение, стоящее на вершине холма, удаленное от обоих соседних домов на несколько десятков метров. Холм был насыпан специально, чтобы подчеркнуть великолепие здания.

Мейсон не стал въезжать на участок, а припарковал машину на улице. Он подошел к входной двери, около которой горел фонарь. Вечер был теплый, вокруг фонаря клубилась туча оводов, бьющихся крылышками о стекло. После второго звонка дверь отворил лакей в ливрее. Перри Мейсон вынул из кармана визитную карточку.

— Мистер Белтер, — сказал он, — не ждет меня, но примет.

Лакей посмотрел на карточку и отодвинулся в сторону.

— Прошу вас. Идите за мной.

Он проводил Мейсона в салон и предложил ему кресло. Мейсон слышал, как он поднимается по лестнице. Затем услышал наверху голоса и шаги кого–то, спускающегося вниз. Через минуту в дверях показался лакей.

— Я прошу прощения, но мистер Белтер не припоминает вас. Не могли бы вы мне сказать, по какому делу вам нужен мистер Белтер?

Мейсон посмотрел лакею в глаза и коротко ответил:

— Нет.

Лакей подождал минуту в надежде, что Мейсон еще что–то добавит, но этого не произошло, он повернулся и снова начал подниматься по лестнице. В этот раз его не было около двух минут. Вернулся он с каменным лицом.

— Прошу за мной, мистер Белтер примет вас.

Мейсон поднялся за ним наверх в салон, который прилегал к лестничной площадке и, видимо, представлял собой часть апартаментов, занимающих это крыло дома. В комнате было много удобных массивных кресел, чувствовалось, что при меблировке большое внимание уделялось комфорту, если даже это не соответствовало хорошему вкусу. Не было сделано ни малейшего усилия, чтобы мебель как–то сочеталась друг с другом. Во всем чувствовалось отсутствие женской руки.

Двери в конце салона отворились, и на пороге появился мужчина. Перри Мейсон успел взглянуть в глубь комнаты, из которой тот вышел. Это был кабинет, заставленный стеллажами, с массивным письменным столом и вращающимся креслом в углу; в глубине блеснула ванная комната, выложенная кафелем.

Мужчина вошел в салон и закрыл за собой дверь. Он был гигантского роста, с полным нездоровым лицом, с мешками под глазами. У него были широкие плечи и грудь, но узкие бедра и, как показалось Мейсону, тонкие ноги. Однако прежде всего обращали на себя внимание его глаза — они были холодные, как алмазы, в них светилась жестокость и беспощадность.