Дело побежденного бронтозавра

— Шиманский, очевидно, узнал, что мы идем за ним по пятам, — сказал он. — Но не знал точно, верен ли ему шпион-китаец. И решил на всякий случай убить его и одновременно припугнуть нас. Однако откуда Шиманский мог узнать, что мы сели ему на хвост?

— Зильбер, — мрачно сказал Ганцзалин, и в глазах его отразился трепещущий желтый огонь зажигалки.

Спустя мгновение они уже были на улице. Загорский оглянулся по сторонам: что за городишко, ни одного извозчика!

— Откуда же взяться извозчикам, на дворе ночь, — рассудительно отвечал помощник. — Придется на своих двоих.

Если бы в этот миг рядом оказался жандармский штабс-ротмистр Палеев, он был бы невероятно удивлен и даже, вероятнее всего, фраппирован. Статский советник из Санкт-Петербурга несся сейчас по улице, как призовой жеребец, лихо отмахивая сажень за саженью. Следом за ним, не отставая ни на шаг, мчался его помощник-китаец.

«Чудны дела твои, Господи!» — вероятно, подумал бы штабс-ротмистр и был бы совершенно прав, хотя подлинные чудеса состояли вовсе не в том, что пятидесятилетний дипломат бежит, как атлет-чемпион. Настоящее чудо состояло в том, что почти с самого начала этого дела Загорскому катастрофически не везло. Последней улыбкой судьбы можно было считать взятие за жабры японского шпиона Константина Петровича Камакурова. Все, что последовало за этим, имело специфический запах неудачи.

Вы скажете, конечно, что ничего в этом такого нет, что жизнь вовсе не сахар и не мед, что она отнюдь не усыпана лавровыми венками, а скорее уж терниями и верблюжьей колючкой. Но Нестор Васильевич представлял собой совершенно особый случай, он был тем, что наши заклятые друзья-англосаксы зовут словом «лаки», счастливчик. И вот буквально на глазах у этого счастливчика поначалу убивают жандармского офицера Белоусова, потом невеста Камакуры-сенсея отказывается от защиты, предложенной Загорским, затем японский шпион по имени Пятнадцатый в духе дурных романов прямо на допросе кончает жизнь самоубийством, и, наконец, другой шпион, безымянный, оказывается зарезан, как цыпленок, — и, скорее всего, тем самым человеком, за которым он, Загорский, уже какое-то время безуспешно охотится.

Бегущий за статским советником Ганцзалин, кажется, прямо на ходу читал его мысли. Если Шиманский взялся подчищать за собой следы, каковы шансы, что они застанут Зильбера еще живым, спрашивал себя Загорский. И сам же себе отвечал — никаких. И однако, не замедлял хода, бежал во весь опор, презрев и не слишком уже юный свой возраст, и высокий чин, который на себе носил.

Вероятно, все-таки на извозчике они добрались бы до лавки Зильбера медленнее, чем бегом. И, однако, похоже, это ничего не изменило. Заведение стояло темным и мертвым, как будто в него никогда не ступала нога человека.

— Может, он домой ушел? — с последней, слабой надеждой спросил Ганцзалин.

Нестор Васильевич покачал головой: нет, Зильбер проводит в лавке двадцать четыре часа в сутки, как и большинство местных торговцев. Там сзади есть жилое помещение, там он, по всей видимости, и живет с дочкой. Точнее, жил.

Скорее уже для очистки совести, чем надеясь на какой-то результат, Загорский поднял кулак и загрохотал в дверь. Конечно, можно было ее высадить, как только что сделали они в заброшенном доме, но статский советник уже догадывался, что он увидит внутри, и по возможности старался оттянуть страшный момент.

Ганцзалин, словно пытаясь помочь хозяину в тяжелом его и безнадежном призыве, забарабанил кулаком в дверь. Однако все было тихо.

— Вызовем жандармов или сразу выломаем дверь? — каким-то удивительно ровным голосом спросил статский советник.

Однако помощник ответить не успел.

— Иду-иду, — раздался изнутри дрожащий голос. — Лавка закрыта, что такого срочного, чтобы среди ночи беспокоить людей? Неужели нельзя подождать до утра?

Жалюзи изнутри приподнялись, и Загорский увидел озабоченную физиономию старого еврея. Трепещущий огонек керосиновой лампы придавал его лицу нечто потустороннее, словно трансильванский вампир не ко времени поднялся из гроба и никак не хочет заходить обратно.

— Жив, — с облегчением проговорил Загорский. И помахал рукой: открывайте!

Пару секунд Зильбер с некоторым недоверием вглядывался в его лицо через стекло, не в силах опознать в темноте, потом наконец узнал, закивал головой и взялся за щеколду.

— Что случилось? — с тревогой заговорил он. — Вы живы, здоровы?

— Да, все в порядке, — отвечал статский советник, не вдаваясь в совершенно лишние тут подробности.

— Вам удалось проследить агента?

— Скажите, вы в доме одни? — вопросом на вопрос отвечал Нестор Васильевич.

Старый еврей отвечал, что дома только он и дочка Дина. А что такое?

— Собирайтесь, — сказал Нестор Васильевич кратко.

Торговец всполошился: куда, зачем? Что за срочность, куда они поедут посреди ночи?!

Статский советник отвечал, что поедут они прямиком в жандармскую команду. Зильбер с дочерью проведут там ночь, а утром будет видно. Но лавочник от страха или по каким-то другим причинам никак не хотел понимать, что происходит.