Дело побежденного бронтозавра

Нестор Васильевич хмуро отвечал, что им приходится обманывать людей, угрожать им, даже шантажировать. Конечно, это можно оправдать защитой интересов страны. Но какие бы интересы ни защищались, дурной поступок от этого не становится хорошим. Да и, признаться, им самим от этого не легче.

— Впрочем, бог с ней, с природой, — прервал Загорский сам себя. — Если прав лапшичник Ли и девочку рано или поздно захотят убить, мы должны поспешить и найти человека, который ее увез. Насколько нам известно, зовут его Малыш Кун.

Ганцзалин поглядел на него скептически.

— Малыш Кун, — проворчал он. — Да любого китайца могут так звать. Мы даже не знаем, настоящая ли это фамилия. А если даже и настоящая — в мире сейчас живет миллион потомков Конфуция. Как искать его среди этого моря? Лапшичник сбежал, наверняка он уже уехал из города. Будем ходить по улицам, спрашивать, не знает ли кто Малыша Ку́на? А заодно, не знает ли кто, куда он мог спрятать украденную девочку.

Нестор Васильевич нахмурился.

— У тебя есть другие предложения, лучше? — спросил он с легким недовольством в голосе.

— Есть, — с торжеством отвечал помощник.

* * *

Цзи Фэнта́й ворочался в своей узкой кровати, вздыхал и никак не мог уснуть. За окном тихо плыла кромешная тьма, ночь накрыла своим черным бархатным покрывалом половину мира, а он все ворочался. Дело, конечно, было не в том, что кровать была узкая и скрипучая, а простыни — не шелковые, как он привык, а простые ситцевые. Не спал он потому, что сердце его было неспокойно.

С той поры, как проклятые японцы напали на милую его сердцу Россию, вся жизнь его пошла наперекосяк. Она, впрочем, и до того была не особенно безмятежной, да и трудно себе представить, чтобы у китайца, живущего на чужбине, жизнь была хоть сколько-нибудь спокойной. Это редко случается и на родине, а уж за границей о таком можно только мечтать. Не зря китайцы, словно мантру, повторяют при всяком удобном случае «а́ньцзин, а́ньцзин» — мир, спокойствие. Спокойствие это поминается ими даже в названиях городов: Чхан-ань — «Долгое спокойствие», Си-ань — «Западное спокойствие», Тхай-ань — «Великое спокойствие». Однако все эти названия и поминания не делают жизнь китайца более спокойной и безмятежной, над ним всегда, словно некий дамоклов меч, висит угроза страшных перемен и несчастий. Вот, кажется, долгие годы и даже десятилетия шел Цзи Фэнтай к тому, чтобы стать главным русским китайцем, человеком влиятельным и состоятельным. Сколько предприятий завел он на Русской земле, сколько китайцев да и русских тоже осчастливил он своими благодеяниями, сколько денег было заработано им и вложено в необъятные русские просторы!

Так он сроднился с этой землей, что принял русскую веру, русское подданство и русское имя и звался теперь купец первой гильдии Николай Иванович Тифонтай.

«Куда ни плюнешь — в Тифонтая попадешь», — шутили русские на Дальнем Востоке. Все тут, что имело на себе хоть какой-то китайский признак, либо принадлежало Цзи Фэнтаю, либо тем или иным образом было с ним связано. Бани, мельницы, пивные и кирпичные заводы, угольные копи, механические мастерские, кабаки, курильни опиума и даже пароходы — вот каков был неполный список его имущества. Злые, а может, и добрые языки, в России иной раз бывает трудно отделить одно от другого, — так вот, злые языки поговаривали, что в одном только Дальнем ему принадлежало до полусотни каменных домов, электрическая станция, добрая половина складов и все до единого публичные дома.

Правда, все это несметное богатство Николай Иванович Тифонтай использовал во благо своей второй родины. Когда началась война, он стал снабжать русскую армию и флот продовольствием, и снабжал недорого и хорошо, а не так, как это обычно делают купцы во время войны, что в мясных консервах червей оказывается больше, чем говядины. Кроме того, все свои услуги русской армии он оказывал в долг, с тем, чтобы долг этот был выплачен после благополучного окончания войны. Были, конечно, и среди природных русских патриоты и благотворители, но осмелимся сказать, что такого, как Тифонтай, не было даже среди отечественных коммерсантов.

Японцы, узнав, какую помощь оказывает Тифонтай русской армии, необыкновенно на него озлобились. За его голову они назначили награду, которая с каждым месяцем только увеличивалась. Спасаясь от врагов, Тифонтай вот уже несколько месяцев не проводил больше одной ночи в одном и том же доме, чтобы его не застигли врасплох.

Домов, где мог остановиться Тифонтай, на Дальнем Востоке было много, однако вставал вопрос: до каких пор продолжится эта беготня? Внятного ответа на него никто дать не мог. Поначалу казалось, что бравая русская армия вот-вот разгромит малорослых и слабосильных японцев. На одну руку положит, другой прихлопнет, как говорилось в многочисленных сказках, где русские богатыри легко расправлялись с Идолищем Поганым, Соловьем-разбойником и другими неприятными персонажами. Однако на практике могучая русская армия пока неизменно пасовала перед японцами, принося тем самым великие огорчения Тифонтаю.