Дело побежденного бронтозавра

Загорский строго велел ему помолчать. Потом кивнул Палееву на дверь, и они молча вышли из камеры в коридор, где было сыро, гулко и неприветливо.

— Ну-с, господин статский советник, что делать будем? — тоном, не предвещающим ничего хорошего, спросил штабс-ротмистр. — Вы же понимаете, что я не могу просто так выпустить государственного преступника, хоть бы даже у него трех дочерей украли.

Нестор Васильевич посмотрел на собеседника весьма мрачно. Однако взгляд этот, в обычных обстоятельствах чрезвычайно действенный и приводивший в смятение даже высокопоставленных особ, тут почему-то совершенно не сработал. Жандарм по-прежнему глядел на него не только прямо, но и с каким-то даже вызовом.

Видя, что взгляд его не возымел привычного действия, статский советник заговорил. Голосом весьма внушительным он заявил, что ни о каком государственном преступлении и речи тут быть не может. Господин Зильбер не преступник никакой, а… информатор господина Загорского!

— Информатор? — изумился штабс-ротмистр. — Но почему же вы в таком случае говорили о какой-то измене, о каком-то преступлении?

Об измене статский советник говорил только потому, что ему нужно было на время обеспечить своему информатору полную безопасность. Во всяком случае, до того момента, как он отыщет его дочь, которая была похищена японскими шпионами, чтобы оказать давление на господина Зильбера. Теперь надобность в такой защите миновала, и он забирает Зильбера с собой.

Палеев нахмурился. Однако у них тут казенное учреждение, а не странноприимный дом. Если каждый начнет прятаться в тюремных камерах, то что же это будет?

— Не каждый, — отвечал Загорский. — Далеко не каждый, а только лишь тот, кому положено согласно государственной необходимости.

С этими словами, так и не дав жандарму прийти в себя, он вернулся в камеру и велел Зильберу собираться на выход.

У входа их ждал Ганцзалин. Они взяли двух извозчиков и поехали в лавку к Зильберу. Лавка стояла, оскалившись разбитым стеклом — двухдневное почти отсутствие хозяина сказалось на ней весьма печальным образом: было похоже, что людей здесь не было по меньшей мере месяц.

Зашли внутрь, огляделись. Витрина была разбита, но, кажется, ничего не украдено. Воры, если таковые тут имелись, не решились грабить лавку на глазах у соседей — китайских торговцев и приказчиков. Зильбер уселся на стул, все еще не отпуская из рук ребенка, словно боялся, что его опять похитят — теперь уже на глазах у всего честного народа.

— Что вы намерены делать теперь? — спросил статский советник, не глядя на Исаака Моисеевича, а задумчиво озирая видимую из лавки часть улицы.

Зильбер забормотал, что он не знает, вероятно, надо бы уехать, потому что японцы наверняка будут за ним охотиться…

— Это вполне возможно, — прервал его статский советник. — Мы с вами серьезно осложнили им жизнь, так что чувства они к вам испытывают самые недружественные. Вероятно, нам с Ганцзалином очень скоро придется покинуть город, так что охранять вас мы не сможем. Поэтому мой вам совет — продайте поскорее лавку и уезжайте прочь, подальше от войны, лучше всего — в европейскую часть России. У вас есть родственники в других городах?

У Зильбера были дальние родственники в Одессе, Кишиневе и даже в Омске.

— Прекрасно, — кивнул Загорский, — подойдет любой из этих городов. Туда руки японских шпионов не дотянутся, да и не станут они преследовать вас на таком расстоянии. В ближайшее время мы намерены им устроить некоторые развлечения, так что им будет не до вас.

Он вытащил из кармана и положил на стол сторублевую ассигнацию.

— К сожалению, больше пока ничем помочь не могу.

Лавочник замахал руками: что вы, не нужно, у меня есть деньги!

— Но лишние же не помешают? — улыбнулся Нестор Васильевич.

Зильбер по некотором размышлении согласился — не помешают.

— Ну, вот и отлично. Поторопитесь с отъездом. Пока вы тут, за вами будут присматривать люди Тифонтая, но долго это продолжаться не может, у Николая Ивановича своих забот полон рот.

— Да благословит и сохранит вас Господь! — проникновенно сказал Исаак Моисеевич, сжимая в своих руках ладонь статского советника.

— Это было бы совсем не лишним, — кивнул Нестор Васильевич. — Признаться, нам при нашей службе просто жизненно необходимо такое благословение.

Ганцзалин по китайской привычке потрепал Дину по щеке. Та застеснялась.

— Расти большой, не будь лапшой, а будь красавицей и умницей, — сказал он ей на прощание, и они с Загорским покинули лавку Зильбера.

На улице у них за спиной невесть откуда возник невысокий, скромно одетый китаец. Рука Нестора Васильевича сама собой скользнула в карман за револьвером, но незнакомец слегка поклонился и сказал по-китайски:

— Я секретарь Цзи Фэнтая Лао Ся. Господин Цзи ждет вас. У него важные новости.

— Прекрасно, — кивнул Загорский. — Нам, видимо, стоит взять извозчика?

Но секретарь Тифонтая сказал, что извозчик не нужен, их уже ждет экипаж. И действительно, в некотором отдалении стояла четырехместная коляска, а сытые лошади переступали с ноги на ногу.