Дело побежденного бронтозавра

— Ну, вот и прекрасно, — сказал Загорский, но тут же поправился: — Я хотел сказать, что это очень прискорбно. Хорошо, однако, что они не успели перебить вас всех. Теперь осталось только выяснить, что это за банда и какими судьбами они оказались на вашем пути. Я слышал, что хунхузы постоянно грабят наши армейские обозы, и нарочно только ранил последнего из них, чтобы можно было его допросить.

Он подошел к последнему из хунхузов, который уже сидел на подводе под присмотром двух крепких солдат и пытался куском ткани перемотать себе кровоточащую рану на правой руке.

— Как вы хотите его допросить? — спросил начальник конвоя. — Он не знает русского, вы наверняка не знаете китайского. Лучше всего отвезти его в штаб к полковнику Ухачу, тот сам его допросит.

— Во-первых, я знаю китайский, — отвечал статский советник. — Во-вторых, его лучше допросить прямо сейчас, пока он в сознании. Конечно, мы отдадим его полковнику, но лишь после того, как допросим сами.

Грузин нахмурил брови.

— Говорили, что путешествуете для удовольствия, а сами хотите допрашивать бандита…

Нестор Васильевич отвечал, что иной раз удовольствие его совпадает с государственными надобностями. Сейчас именно такой случай. Он посмотрел на хунхуза, который сидел бледный от ужаса и от потери крови.

— Как тебя зовут? — спросил он по-китайски.

— Хай Хун, — отвечал тот. Лицо его немного разгладилось при звуках родной речи, теперь он смотрел на Загорского одновременно со страхом и с надеждой.

— Сколько у вас в банде было человек?

Бандит некоторое время морщил лоб, потом отвечал не совсем уверенно.

— Двадцать… двадцать пять.

Статский советник повернулся к помощнику.

— Нам повезло, — сказал он. — У нас было по два револьвера у каждого, по семь зарядов, всего двадцать восемь — этого хватило, чтобы расправиться со всей бандой.

— В случае чего, можно было и перезарядить, — ухмыльнулся Ганцзалин.

Однако хозяин считал, что на это ушли бы драгоценные секунды и хунхузы могли организовать оборону или просто сбежать в лес. Хунхуз слушал их разговор с возрастающим беспокойством.

— Вы меня убьете? — спросил он тревожно.

— Это зависит от твоих ответов, — сказал Нестор Васильевич. — Ты должен рассказать нам все, что знаешь, и рассказать честно.

При этих словах хунхуз бросил затравленный взгляд на Иоселиани. Взгляд этот не укрылся от Загорского.

— В чем дело? — спросил он. — Ты раньше видел этого человека?

Бандит покачал головой, но как-то неуверенно. Загорский напомнил ему, что шанс выжить у него есть, только если он будет с ними честен. Итак, он раньше знал человека, который командует обозом?

— Я… — нерешительно начал хунхуз, поглядывая на Иоселиани, — сам я не знаю. Но…

Грянул выстрел, эхо поднялось к небесам, а раненый хунхуз повалился на подводу с дыркой во лбу. Нестор Васильевич мгновенно обернулся и увидел, что за спиной у него стоит начальник обоза.

— Вы что делаете? — голос статского советника звучал грозно. — Вы с ума сошли?!

— Я узнал его, — отвечал Иоселиани.

— Узнали?

— Да. Это он… Он убил поручика Сабанеева.

И грузин кивнул на лежавшее на подводе остывающее тело. Несколько секунд Загорский молчал, потом поднял глаза на Иоселиани.

— Вы были дружны с поручиком? — спросил он сухо.

— Да, — отвечал грузин. — Он был мой лучший друг. У нас на Кавказе есть кровная месть. Если кто убьет моего родственника или друга, который мне как брат, я должен совершить месть.

— Вы, кажется, грузин? — уточнил статский советник.

Иоселиани отвечал, что так оно и есть, он из Имерети.

— Не знал, что в Грузии практикуется кровная месть, вы ведь христианский народ.

— Это старый горский обычай, — отвечал Иоселиани, чуть помедлив. — Обычай сильнее религии, сильнее всего.

Загорский, хмурясь, сказал, что ни в каком случае он не должен был убивать пленного хунхуза. Во-первых, потому что тот пленный, во-вторых, потому что он источник важной информации.

— Я знаю, — отвечал начальник обоза, — но я не сдержался. Кровная месть велит…

— Да-да, — перебил его Нестор Васильевич, — я уже все понял про грузинскую кровную месть. Что ж, насколько я вижу, нам по пути. Но, прежде чем мы отправимся в путь, хорошо бы предать тела этих несчастных земле.

Иоселиани хмуро оглядел покойников. Двадцать пять человек, а у них всего четыре малых пехотных лопаты. Если всех закапывать, они застрянут тут еще на полдня. Статский советник подумал секунду и сказал, что в таком случае он попросит полковника Ухач-Огоровича прислать сюда похоронную бригаду. А пока действительно нужно ехать.

Забрали карабины хунхузов, погрузили на подводу стынущее тело поручика Сабанеева, накрыли его вместе с головой, чтобы неподвижным взглядом, устремленным в небеса, не пугал он лошадей и солдат, и потихоньку двинулись дальше.

Начальник обоза ехал мрачнее тучи. Статский советник лишь молча поглядывал на него, но Ганцзалин почему-то решил привязаться к нему с расспросами.

— Давно вы на фронте? — спросил он, тесня своей каурой серого жеребца Иоселиани.

— Давно, — односложно отвечал тот.

— А до этого где служили?

— По-разному было, — разговорить грузина оказалось не так-то просто.