– Никакого «позже»! – вслед ему крикнул опомнившийся Морозов. – Я свое слово сказал и менять его не намерен. А если вы появитесь поблизости еще раз, я сдам вас полиции.
Красин только усмехнулся себе под нос и пошел прочь. Когда он скрылся за домом, желтолицый субъект пересел за столик Морозова.
– Отлуп дали? – спросил он несколько развязно. – Напрасно вы так. Поторопились. Большевики люди злопамятные и будут мстить.
Савва Тимофеевич поглядел на него косо и огрызнулся: только ваших, Ганцзалин, советов мне тут и не хватало. Кстати сказать, что вы здесь делаете? Китаец отвечал, что делает он то же, что и всегда, – охраняет бесценную жизнь Саввы Тимофеевича.
– Благодарю, – хмуро отвечал мануфактур-советник. – Однако мне казалось, что после нашего последнего разговора с Загорским наш договор расторгнут.
– Договор расторгнут, а соглашение нет. Господин сказал: будет обидно, если Морозова зарежут, как цыпленка. Поработаем на него без всяких денег.
Мануфактур-советник молчал, хмуро глядя куда-то в землю. Китаец, видя, что собеседник умолк, светским тоном поинтересовался, как нервы Саввы Тимофеевича и как идет лечение.
– Лечение прекрасно, – отвечал тот, – а вот нервы ни к черту.
Ганцзалин покивал. Это очень часто так бывает. Лечение вроде бы замечательное, а толку от него никакого нет. А бывает, что напичкают тебя всякой дрянью, а на другой день уже ходишь как новенький.
– Так это, значит, вы с Загорским и были той шушерой, которая следила за нами и которую заметила Зинаида? – спросил Савва Тимофеевич.
Ганцзалин отвечал, что жена Морозова очень наблюдательная женщина, однако в этот раз она наблюдала вовсе не их со статским советником, а совершенно другую шушеру, которая вьется сейчас вокруг мануфактур-советника.
– И много ли этой шушеры вокруг нас?
– Достаточно, чтобы убить вас три раза и столько же раз похоронить. Вообще, господин сказал, что дело куда серьезнее, чем можно было представить. Опасность очень велика.
Морозов нахмурился: так что же, Загорский полагает, что Красин его убьет?
– Красин не убьет, ему незачем пачкать руки, но есть другие, – многозначительно проговорил китаец. – Вы когда едете в Канн?
– Сегодня вечером.
– А где поселитесь?
– В отеле «Рояль».
– Хорошо. Мы с господином вас найдем.
Ганцзалин легко поднялся со стула и, насвистывая, пошел прочь.
Глава семнадцатая. Единственный выход
Ранним утром по набережной Круазетт прогуливалась весьма примечательная пара. Первым шел высокий седеющий господин с черными бровями и четкими, словно выбитыми на аверсе монеты, чертами лица, в легкой белой рубашке с отложным воротником, светлых хлопковых брюках и теннисных туфлях. Чуть сзади и справа, как бы ограждая его от домогательств со стороны разыгравшегося под ветром моря, следовал человек в светло-зеленом костюме-двойке и шляпе канотье, так хитро надвинутой на лоб, что она почти полностью скрывала его лицо.
– Ситуация обострилась донельзя, – говорил высокий, в задумчивости покручивая на пальце простое железное кольцо. – И случилось это во многом благодаря нашему дорогому мануфактур-советнику. Он не пожелал играть в игры с большевиками – и это заслуживает всяческого уважения. Однако в сложившихся обстоятельствах нужно было быть чуточку хитрее, не гнать от себя Красина, а попросить хотя бы день-другой на размышление. Он, однако, решил разрубить этот гордиев узел с маху.
– Это ошибка, – сказало канотье голосом Ганцзалина. – Вокруг полно большевистской шушеры, они следят за Морозовым, мы не сможем обезвредить всех.
Нестор Васильевич покивал: все верно. И более того, даже им видна только верхушка айсберга. Он почти уверен, что где-то здесь поблизости крутится Тер-Григорян, которого так блистательно упустили жандармы, или какой-то другой большевистский боевик, и он, словно борзая, по первому знаку руководства бросится и загрызет Морозова.
Но даже если им удастся живым и невредимым увезти мануфактур-советника обратно в Россию, большевики все равно от него не отстанут. Они будут ходить за ним по пятам и доходятся до того, что он умрет от разрыва сердца или просто пустят ему пулю в затылок.
– И какой же выход? – спросил китаец.
Загорский пожал плечами. Лично он видит из сложившейся ситуации только один выход – погибнуть…
– Простите? – переспросил Морозов, которому почудилось, что он ослышался. Они все втроем сидели сейчас в его номере, Зинаида Григорьевна отправилась по магазинам. – Вы сказали «погибнуть»? Это шутка или вы действительно так думаете?
– Я действительно так думаю, – сурово отвечал Нестор Васильевич. – Вас загнали в яму и обложили со всех сторон, как волка. Разница только в том, что волк может попытаться прорваться через оцепление и убежать. Если же прорваться попытаетесь вы, то просто попадете в новую яму, потом в другую – и так без конца. И ваши мучители будут наносить вам все новые и новые раны, пока наконец, насладившись вашими мучениями, не уничтожат вас окончательно и бесповоротно.