Дело «Тенкилл»

— Вам там не понравится. И я не сомневаюсь, что это трата времени. Но раз уж вы настаиваете, ладно. Жаль, что вы не надели чего-то покрепче этих хлипких шлёпанцев, но что уж там. — Она поднимается и смотрит поверх стола на мои туфли. — И я не потащу вас целым поездом в этот лабиринт. — Она поворачивается к Генри. — Паланкеро, раз уж вы начальник отдела контроля, я могу доверить вам спуститься в подвал с двумя из этой компании и осмотреть те ящики с документами Хоффа, что я принесла? Они на столе посреди комнаты, рядом с копировальными аппаратами. Со мной пойдёт миз Севилл, а ещё кто?

Я смотрю на Брэда. Мне ведь полагается младший помощник, верно? Я указываю на него.

— Что ж, пойдёмте. Нас ожидает настоящий поход. — Она подходит к двери белого шкафа, достает фонарик и говорит: — И раз уж мы собрались вечером работать вместе, пусть кто-то из вас закажет мне ужин.

— Всё что угодно, миз Браун! — кричит Генри, когда она выходит из кабинета, и мы следуем за ней. Она быстро шагает вперёд, чуть покачиваясь влево-вправо, и бормочет себе под нос, как ей всё это не по душе и как ужасно много времени она потратит, и мне так нравится этот искренний, живой спектакль. Мне так она нравится — такая, какая есть, невозмутимая, дотошная, правдивая и открыто обеспокоенная тем, что глава отдела соблюдения требований заставляет ее отклоняться от стандартного протокола запроса документации. В нормальных обстоятельствах я тоже всегда предпочитаю людей, которые следуют правилам.

Мы собираемся выйти наружу. Этаж совершенно пуст, так что её голос проносится сквозь атриум из стекла и стали, когда она кричит Генри и выходящим из ее кабинета:

— Я хочу фо из «Адской кухни»!

— Непременно, миз Браун! — кричит в ответ Генри.

— С дополнительной порцией говядины!

— И мне тоже! — кричу я.

— И мне! — кричит Брэд.

Сесилия хмыкает, видимо, недовольная тем, что мы всё повторяем за ней. Она выходит наружу и быстрым шагом проходит по периметру двора, чтобы проскользнуть в здание из жёлтого кирпича в дальнем углу, позади здания из красного кирпича, где находится кабинет Генри.

— Это старый морг, — говорит она. — Он переходит в центр исследования слуха и зрения, который переходит в кафетерий, который переходит в аудиторию, и никакая карта не покажет вам, куда мы идём. Аудитория закрыта, заперта, так что нам придётся идти через здания. И, поверьте мне, мы не должны быть замечены охраной кампуса, потому что даже я не хочу, чтобы меня тормозили их нудные расспросы.

— Спасибо вам, миз Браун.

— Ой, да зови меня просто Сесилия, и выкать хватит. Держу пари, я моложе тебя.

— Прости, Сесилия. Я не хотела тебя обидеть.

Ничего не отвечая, она продолжает двигаться вперёд своей быстрой походкой с небольшим наклоном влево. В морге у меня возникает ощущение подводного давления, как в глубине бассейна, а жужжание мерцающих флуоресцентных ламп дезориентирует меня и действует на нервы. Такая атмосфера всегда беспокоит меня на экзистенциальном уровне, поэтому я очень рада, когда Сесилия поворачивает к лестнице, мы спускаемся на один пролёт и входим в узкий пандус, ведущий в другое здание.

— Видишь, — говорит она, — мы в Центре исследования зрения и слуха. Эти картинки на стенах показывают медицинские патологии.

Я останавливаюсь перед увеличенным изображением человека, поражённого тем же редчайшим заболеванием, что и я.

— Вот моя патология, — говорю я. Сесилия тоже останавливается, Брэд следом за ней.

— У тебя катаракты рождественской ёлки? — спрашивает Сесилия неожиданно ласково.

— Ага. Да.

— У меня тоже! — Внезапно она сияет. И теперь, когда вид у неё уже не такой хмурый и я могу представить её без тугих пучков и массивной оправы, я вижу, что она в самом деле моложе меня. Видимо, ей тридцать с небольшим. Из-за её поведения и слова «хлипкие», сказанного в отношении моих шлёпанцев, я подумала, будто она старше. К тому же моя миссия и скоропалительные выводы о ней помешали мне увидеть её настоящую.

Я широко улыбаюсь.

— Я никогда не встречала никого с такой аномалией. Врачи говорят, что они доброкачественные, но сделать ничего не могут.

Мы снова движемся вперёд, направляясь в исследовательский корпус.

— Ну, а мои не доброкачественные, — отвечает она. — Подожди, в этой части нам лучше молчать. На всякий случай.

Она ведёт нас по извилистым коридорам, вверх по служебной лестнице, вниз, вниз, вниз по служебной лестнице, в кафетерий. Пройдя через пустую кухню, поскольку, по-видимому, там подают только завтрак и обед, мы спускаемся по нескольким лестничным пролётам, по всей видимости, в последний круг ада, учитывая глубину. Мне не даёт покоя признание Сесилии в том, что её катаракты — не доброкачественные. Это мучит меня и гложет.

Входим в тёмный подземный туннель.

— Так, этот туннель ведёт под старую аудиторию. Там проходят концерты. Звук как в театре.

Пока мы идём по нему, она говорит:

— Мои катаракты опасны. Меня ждёт неизбежная неврологическая деградация. Это вопрос времени.