Дельцы. Том II. Книги IV-VI

Свидѣтели дѣйствительно были на-лицо. Карповъ представилъ ихъ невѣстѣ. Дровяникъ смотрѣлъ артистомъ; другой, «бившій баклуши», по характеристикѣ Карпова, имѣлъ, напротивъ, чрезвычайно дѣловую внѣшность.

Церковь была совсѣмъ пуста. Бенескриптов оглядѣлся кругомъ съ озабоченнымъ видомъ и тотчасъ же пошелъ на клиросъ, откуда и притащилъ псаломщика съ книгой.

— Напоминаетъ старое? — спросилъ его Карповъ.

— Тутъ мнѣ, видно, и оставаться надлежало, — проговорилъ, тряхнувъ головой, Бенескриптов и добавилъ: — ужь пѣніе будетъ не ахти! я Дезидеріева просилъ подтянуть. Онъ распишется да и на клиросъ.

Регентъ исполнилъ все по программѣ, предписанной ему Бенескриптовымъ и, расписавшись въкнигѣ «по женихѣ», скрылся за образомъ, прикрывавшимъ правый клиросъ. Безъ публики дѣло однако не обошлось.

Въ началѣ вѣнчанья явились барышни въ коротенькихъ пальтецахъ и, зайдя за печку, выстояли тамъ до конца.

Когда старичекъ священникъ, съ Анной на шеѣ, сказалъ Карпову картавымъ голосомъ: «Теперь поцѣлуйте вашу супругу», молодые разомъ улыбнулись.

— Ѳедоръ Дмитричъ! — крикнулъ Карповъ Бенескриптову, выходя изъ церкви: — повѣрите-ли вы, что я сегодня въ первый разъ поцѣловалъ Зину?

— Вѣрю, ибо вы раскаявшійся женолюбецъ!

И всѣ трое со смѣхомъ сѣли въ карету.

XI.

Газетное извѣстіе объ увольненіи дѣйствительнаго статскаго совѣтника Саламатова могло попасться на глаза Надеждѣ Аполлоновнѣ. Вотъ этого-то и не желалъ ея мужъ.

Въ самый день выхода того нумера, который такъ возбудилъ Малявскаго и Воротилина, Борисъ Павловичъ, вставъ раньше обыкновеннаго, перешелъ на половину Надежды Аполлоновны.

Онъ былъ въ этотъ день необычайно свѣжъ, розовъ и легокъ въ движеніяхъ. Наканунѣ портной Шармеръ привезъ ему новый домашній костюмъ изъ китайской шелковой матеріи: синій пиджачекъ и тѣлеснаго цвѣта шаровары. На шею повязалъ онъ креповый галстучекъ.

Супруга Бориса Павловича вела жизнь строгую и вставала рано. Съ утра занималась она сведеніемъ счетовъ и корреспонденціей съ кузинами, проживавшими: иныя въ По, другія въ Ниццѣ, третьи въ Монтре.

Когда Борисъ Павловичъ вошелъ въ ея будуаръ, отдѣланный въ тяжеломъ стилѣ, невозбуждавшій никакихъ игривыхъ мыслей, даже и въ предѣлахъ супружескихъ правъ, она сидѣла, выпрямившись, у рѣзного письменнаго столика и водила жилистыми пальцами по матовой англійской бумагѣ перомъ, въ ручкѣ изъ слоновой кости. Ея широкій и костлявый торсъ драпировался въ кашемировый, цвѣтами, распашной капотъ. Скудные ея волосы были подобраны подъ черную кружевную косыночку. Отъ нея шелъ полублаговонный, полулекарственный запахъ.

— Bonjour, chère amie, — подкатилъ къ ней Саламатовъ и, дотронувшись слегка до плеча, поцѣловалъ въ темя, прикрытое косыночкой.

— Ah! mon Dieu!… [43]— встрепенулась она, поднимая голову, и даже покраснѣла отъ удовольствія.

Она очень цѣнила супружескія ласки.

— Я тебя испугалъ? — разсмѣялся Саламатовъ.

— C’est que tu es si matinal, aujoud’hui, Boris. [44]

Она положила перо методически и прикрыла бюваръ.

— Весна, chere amie, весна! Пора и мнѣ начать вести человѣческую жизнь.

— A la bonne heure![45]

И она передернула своимъ широкимъ и блѣдногубымъ ртомъ.

— Когда же мы переѣзжаемъ, Nadine? — спросилъ Борисъ Павловичъ особенно ласково, похаживая по будуару, руки въ шаровары.

— Ахъ, мой другъ, это въ одинъ день не дѣлается. Завтра я поѣду и посмотрю, исполнилъ-ли хозяинъ все, что я требовала. Dailleurs, le temps est changeant. Nous pourrions demenager des demain en huit. [46]

— Прекрасно, прекрасно, я не настаиваю: такъ мы на дачѣ устроимъ маленькій фестиваль и спрыснемъ мое новое назначеніе.

— Hein? — откликнулась Надежда Аполлоновна и устремила глаза на мужа. — Quas tu dis?… новое назначеніе? Encore une place de directeur… dans une entreprise vereuse? je ne conçois pas, Boris, quelle malencontreusse manie as-tu de te compromettre de plus en plus?![47]

— Помилуй, голубчикъ! Я тебѣ готовилъ маленькій сюрпризикъ…

Борисъ Павловичъ остановился въ эту минуту и тряхнулъ животомъ. Въ карихъ глазкахъ его промелькнуло нѣкоторое безпокойство.

— Une surprise? Quele surprise?

Голосъ Надежды Аполлоновны рѣзко просвисталъ. Въ немъ не было радостныхъ нотъ.

— Вотъ видишь, мои другъ, я хотѣлъ это устроить на дачѣ, но назначеніе вышло раньше, и мой сюрпризъ немного не удался.

— Mais quelle surprise, au nom de Dieu? [48]

— Во-первыхъ, — позвольте васъ поздравить, Надежда Аполлоновна: — вы уже болѣе не дѣйствительная статская, а тайная совѣтница.

— Vous êtes avancé en grade, Boris? [49]

Супруга какъ-будто улыбнулась.

— Вы это прочтете сегодня въ газетахъ. А завтра прочтете нѣчто другое, и вотъ эту-то новость я объявляю вамъ первой.

— Allez done, Boris, tout cela n’est qu’une bourde! [50]

— Да нѣтъ-же, мой другъ, я совершенно серьезно говорю. Князь Павелъ Павловичъ какъ-то говорилъ мнѣ: cher Саламатовъ, что вамъ за охота возиться съ вашей канцеляріей, vous n’etes pas de la pate d’un tchinovnik [51]. Перейдите въ наше учрежденіе. Жалованья вамъ не нужно, надѣюсь…

— Mais quel est cet учрежденіе? [52]