Демократическая прогрессивная партия Тайваня и поставторитарная модернизация

Настаивая на неопределенности статуса Тайваня, лидеры ДПП отрицают и то, что Тайвань является законной частью территории Китайской Республики. В доказательство они ссылаются на отсутствие каких-либо недвусмысленных законодательных актов передачи Японией Тайваня под юрисдикцию Китая. Однако их аргументация не кажется состоятельной в свете общепринятых норм международного права. Например, в декларации об объявлении войны Японии в декабре 1941 г. правительство Китайской Республики заявило об упразднении всех прежних договоров с Японией (включая, разумеется, и договор о передаче Тайваня Японии от 1895 г.). Это положение признано в мирном договоре между Японией и Китайской Республикой от 1952 г., где прямо сказано, что жители Тайваня и окружающих его островов являются гражданами Китайской Республики.

Чтобы «исправить» название государства и учредить тайваньский народ хотя бы неофициально, лидерам ДПП понадобилась особая стратегия этнокультурной дифференциации и некоторая игра воображения. Они отказались от принятого прежде деления жителей Тайваня на «уроженцев данной провинции» и «уроженцев других провинций». В литературе ДПП проводится различие между коренными жителями Тайваня (группы хокло, хакка и аборигенные племена) и так называемыми «новыми жителями». Нормативному китайскому языку, распространенному среди этой категории населения (в гоминьдановские времена его называли «государственным языком», а в континентальном Китае он имеет статус «общераспространенной речи» – путунхуа), было присвоено название «пекинского диалекта», несмотря на то что сегодня на нем говорит весь Китай, а сами переселенцы говорят на разных диалектах.

Лидеры ДПП предложили столь же простое, сколь и радикальное решение возникших перед ними трудностей определения этнического состава нации. Они объявили, что переселенцы с материка, став островитянами, лишились китайской идентичности и в итоге бывшие китайцы и аборигены, в значительной мере смешавшись между собой, стали общими предками современных тайваньцев. Таким образом, водораздел между тайваньцами и китайцами (куда были отнесены и «новые жители») стал различием по крови, что, вообще говоря, совершенно не характерно для национального мифа Китая, где главным и даже единственным критерием различения этнических групп являются особенности культуры. Предложенное тайваньскими националистами определение тайваньской нации просто лишено смысла в китайской системе этнокультурных координат – отсюда его резкое неприятие даже демократически настроенными силами внутри КНР. Не имеет оно применения и в практической политике, поскольку «новые жители» являются полноправными гражданами Китайской Республики, да и живут в самой гуще тайваньской нации.

Таким образом, на Тайване примордиалистская и тем более не лишенная расистской подкладки концепция нации – в отличие, скажем, от соседней Японии – не может служить сколько-нибудь прочной основой для формирования националистической идеологии. Поэтому тайваньские националисты вынуждены обращаться к аргументам из других областей знания – например, современной политологии с ее концепциями демократии, прав человека, мультикультурализма или даже геополитики. В националистических кругах Тайваня большой популярностью пользуется, в частности, противопоставление китайской и тайваньской культур как, соответственно, «континентальной» и «океанической», или «островной». Так, в книге «Созидание субъектности Тайваня», написанной близкими сподвижниками Ли Дэнхуэя из ССТ, говорится: «Положение Тайваня как острова было главной причиной того, что Тайвань до недавнего времени не был захвачен Китаем. <…> Климат и природная среда Тайваня стали матерью, вскормившей тайваньскую культуру. Итак, субъектность Тайваня основывается на географическом пространстве Тайваня как своей необходимой предпосылке»[246].