Демократическая прогрессивная партия Тайваня и поставторитарная модернизация

«Любовь к тайваньской земле» – важный лозунг ДПП, а заодно эффективное орудие электоральной политики. Земля Тайваня – едва ли не единственное наглядное и осязаемое свидетельство существования «тайваньского духа». На президентских выборах 2004 г. пропагандисты ДПП постоянно обвиняли кандидатов от Гоминьдана Лянь Чжаня и Сун Чуюя в том, что они «не любят Тайвань» и хотят «продать Тайвань Китаю». В ответ руководителям Гоминьдана в своих предвыборных турне приходилось то и дело опускаться на колени и картинно целовать «любимую тайваньскую землю». В связи с этим примечателен пассаж из инаугурационной речи Чэнь Шуйбяня в 2000 г., где новый президент от ДПП назвал образцом для всех тайваньцев традиционные верования аборигенного племени ами, которое считало океан, реки, землю, плодовые деревья – наряду с матерями – «подателями жизни». Такая вера, по убеждению тайваньского президента, учит толерантности и заботливому отношению к людям и не дает взойти семенам ненависти и розни[247]. Итак, Тайвань, сведенный к его природным условиям, – это не только вечный и неизменный Тайвань, но и Тайвань, способный вместить в себя любое человеческое содержание, соответствовать любой идеологии. Он – самый податливый материал для лепки любого образа нации.

Независимо от характера аргументов, используемых приверженцами национальной самобытности Тайваня, создание тайваньской нации предполагает прежде всего методичную и всестороннюю декитаизацию жизненного уклада тайваньцев. Требование по меньшей мере экстравагантное, если учесть, что 98 % тайваньцев говорят и, что еще важнее, пишут по-китайски и воспитаны в лоне китайской культуры. Подобное культурное харакири еще не удавалось ни одному народу. Впрочем, в нем может не оказаться надобности, если политическая обстановка позволит Тайваню стать вторым, или «другим», Китаем. Предпосылки для этого в общественном сознании тайваньцев есть, но политическая обстановка не позволит реализоваться этой возможности, кажется, даже в отдаленной перспективе.

Еще до прихода ДПП к власти была предложена относительно гибкая, лишенная примордиалистской жесткости концепция тайваньской нации как «жизненной общности», сложившейся в ходе исторического развития. Эта интерпретация национального единства тайваньцев фактически соответствует идее «другого» Китая. В своей речи на XIV съезде Гоминьдана в 1993 г. Ли Дэнхуэй сказал: «За последние сорок с лишним лет товарищи по партии и соотечественники из разных провинций и разных местностей составили из себя сильную жизненную общность в своем стремлении искоренить коммунизм и осуществить великое дело воссоединения Китая с демократией, свободой и равенством»¹.

Интересно, что в 1998 г. Ли Дэнхуэй ввел понятие «новые тайваньцы» для выходцев с материка. Так он стал называть будущего миэра Тайбэя и президента Тайваня Ма Инцзю, родившегося в Гонконге в семье уроженцев провинции Хунань и переехавшего на Тайвань в возрасте одного года. Однако это красивое выражение не привилось. Ему, как и понятию «жизненной общности», при всей его разумности и прямо-таки фактической точности недоставало идеологической четкости. По этой причине компромиссная риторика Ли Дэнхуэя не смогла стать основой политической консолидации тайваньского общества. И поскольку от нее оставался уже один шаг до признания жителей Тайваня самостоятельной нацией, этот шаг исторически был довольно быстро пройден руководством ДПП (и, добавим, самим Ли Дэнхуэем).

Еще в начале 1970-х гг. представитель радикального националистического движения на Тайване Пэн Минминь выдвинул идею тайваньской нации как «общности судьбы»[248]. Именно это представление о нации как сообществе людей, свободно выбирающих свою судьбу, стало доминирующим в общем – довольно пестром – спектре националистических идей ДПП. При этом риторика «свободы», «демократии» и «равенства», утверждавшая сосуществование двух Китаев или, по крайней мере, разделение Китая на два самостоятельных государства, была в полном объеме перенята лидерами партии, но спроецирована ими на Тайвань как суверенное государство со своей самобытной нацией. Однако это удобное, хотя и совершенно произвольное, определение нации создавало новую – еще более трудноразрешимую – проблему: оно никак не было связано с тем самым историческим «опытом Тайваня», к которому постоянно взывали руководители ДПП. Националистические идеологи Тайваня попали в заколдованный круг.

ДПП в поисках тайваньской идентичности