Демон абсолюта

Англичане, так же, как эвакуировали Дейр-эз-Зор, эвакуировали и оазис Абу-Кемаль[586]. Легенда об арабской армии под командованием Абдуллы, которая всегда преследовала англичан, ходила по Ане и вскоре — по Мосулу, обосновалась на базарах Багдада. Вылазки племен против английских конвоев на севере стали систематическими. Сообщение между Мосулом и Багдадом держалось на волоске — на таком же волоске, какой Лоуренс так долго держал натянутым между Дамаском и Мединой; и политические офицеры узнавали его метод, которому следовали уже не вожди племен, но их прежние арабские сотоварищи.

В первый раз Арнольд Уилсон предложил то, что столько раз предлагали ему с разных сторон до прекращения войны: доверить высокие посты арабам, которым помогали бы английские советники, и избрать иракскую Палату. Он организовал подготовку конституции, которой хотел одновременно удовлетворить Лондон, ответить на претензии шерифов и придать администрации Ирака ту форму, которую единственно считал эффективной. Комитету, а именно комитету Бонэма[587], было поручено сделать подготовительный рапорт.

В Лондоне Монтегю, перед неизбежностью предоставления мандатов[588], оказывал давление на комитет Керзона, чтобы тот заявил о стремлении видеть в Месопотамии национальное правительство и арабское государство; лорду Керзону и ему было поручено редактировать декларацию. Уилсон просил, чтобы ее публикацию отложили до получения рапорта Бонэма[589]. Лорд Керзон выбыл в Сан-Ремо, прежде чем декларация была закончена.

И решение конференции наконец стало известным. Весь Восток ждал его девятнадцать месяцев. 16 апреля [1920] года соглашение Рапалло урегулировало вопрос Мосула; 23-го соглашение Сан-Ремо вручало Англии мандат Лиги Наций на Палестину и Месопотамию; Франции — мандат на Сирию и Ливан.

Король, Конгресс, клубы, общества были обескуражены. Сначала — изумлены. Лига Наций не забыла обещаний, данных сионистам; Великобритания получила мандат на Палестину лишь на условиях применения декларации Бальфура. Но Великобритания забыла обещания Хуссейну и Семи Сирийцам, Франция забыла декларацию от 7 ноября [1918 года], Америка — декларацию Маунт-Вернона. Все забыли о праве наций на самоопределение, которому уже семь лет сами учили Восток — и даже о том, что Восстание вообще имело место.

Экстремисты уже не раз говорили об «амбициях европейских держав». Это уже были речи заговорщиков. Они опасались, что однажды те окажутся слишком сильными в Дамаске и в Багдаде: будут там полновластными хозяевами. Тогда как Фейсал, все переговоры которого оказались тщетными, считал, что оказался игрушкой в чужих руках. Англия и Франция заняли в Сирии место Турции, и вопрос нефти был урегулирован. Экстремисты хотели ответить на распределение мандатов объявлением войны Франции. Турки победили оккупационную армию; почему бы сторонникам шерифов не сделать то же самое? Французы искренне верили, что Сирия желала французского мандата, и не смирились бы с тем, что их страну втянули в колониальную войну, чтобы навязать этот мандат. Фейсал же думал, что решения Сан-Ремо связывают Францию и Англию, и противостоять сразу обоим государствам было абсурдно. Он подспудно ожидал изменения этих решений, когда он вернулся бы в Европу[590]. Даже Алленби утверждал ему, что права арабов будут обеспечены. Его отношения с Арабским бюро не были разрушены, и английские агенты консультировали его, не теряя доверия. А о том, что Америка отныне решила уйти от дел на Востоке и в Европе, ему было неизвестно.

Он отказался объявлять войну[591]. И, поскольку он отказался принимать решения, безоговорочно требуемые экстремистами, но оставался с ними, он оказался на их стороне так же, как если бы он их принял.

Те — прежде всего, бывшие вожди Восстания — были теперь одержимы отчаянной ненавистью к властям. Они желали войны не ради победы, но так, как желают участники жакерий[592], которые восстают не затем, чтобы захватить власть, но затем, что им лучше умереть в сражениях, чем жить в мучениях. Востоку для того, чтобы восстать, нужно меньше надежды, чем Западу. От Средиземноморья до Евфрата мятежи расширялись, предвещая генеральное восстание. В Сирии возобновилась скрытая война, еще более упорная, еще более дикая. Нападения на посты, грабежи и резня отвечали на атаки шерифских городов арабскими племенами, враждебными Фейсалу, которые находили убежище на ливанской территории: 2-е бюро последовало своей частной политике, как Арабское бюро много раз следовало своей…