Демон спускается с гор

Он перевернул Айсэт вниз головой и вместе с этим перевернул деревню, вытряхнув и людей, и дома, оставил лес, болота и тропы. Вихрь уносил Айсэт от смрада болот, от Гнилых земель, от гор. И снова ударила в нос морская соль, а ветер замедлился. Перебрал гальку, тронул волны, из которых больше не поднимался грозный старец, но шел корабль с белым парусом, почти опустил Айсэт на берег.

– Свободы? – спросил ветер.

И одним рывком вернул ее посмотреть, что осталось в вывернутой деревне.

– Свободы, – закричала Айсэт, – свободы я боюсь больше заточения!

Они все погибли! Во всех дворах побывала смерть, и некому было обратить к ней волшебные напевы, никто не дунул в ее мрачное лицо, не прогнал из аула. Заточение стоило Айсэт обычного течения времени, подчинения закону природы: все живут и умирают, все идут своей судьбой и жизнь одной девушки ничто перед жизнью народа. Свобода отнимала жизни у всех, кого она знала.

– Врешь, – загромыхал ветер. И Айсэт поняла, кто разговаривает с ней. Горный дух призывал ее к ответу! Это он открывал ей истории, что таила пещера, и он же предлагал выбор. – Путь начинается с шага, из-под ноги берет начало судьба. Ты боишься сгнить заживо, так и не узнав, что там, за пределами очерченного круга. Но вместо этого ищешь входа пещеру, чтобы спасти их.

Ветер подкинул ее, легковесную щепку, и бросил на берег моря.

– Нет. Ври самой себе, но мне не смей. Ты заперта изнутри, блуждаешь по лесу, который сама же возвела. Куда тебе отпереть чужую клетку!

Корабль уплывал вдаль, над ним летела птица. То ли сова, то ли ястреб, то ли человек, которому посчастливилось обрести крылья. И солнце золотило ее полет. Но кораблю некуда было плыть. С горизонта поднималась волна, вновь вознамерившаяся сорвать небесный полог и обрушиться на землю. На Айсэт.

– Если бы свобода не просила платы, нашла бы ты смелость обрести ее? – прохрипел дух, облаченный в ветер, и ударил Айсэт по меченой щеке. Лицо обдало огнем. Айсэт завертелась, пытаясь определить, горит ли на самом деле. – Я не желаю, чтобы ты входила в мой склеп.

«Я и не надеялась. – Закричать ветер не дал, но мыслей изгнать не мог. – Но ты сам отвержен, сам отмечен богами. Тебе ли не понять моей боли?»

– Твоей жизни я не принимаю! – завыл вихрь и оставил Айсэт тонуть, барахтаться и биться о камни в накатившей волне.

Она не сразу поняла, выкашливая воду, что море не изливается из нее, не струится по волосам, не душит. Что она сжимает ворот платья и извивается на траве у пещеры. Ни ветра, ни моря, ни круглых морских камней, но трава, дуб и пещера. И девушки, поднимающиеся с земли в слабом сиянии последней невесты, застывшей в воздухе с запрокинутой головой.

– Смотрите, – закричала Нану. Она первая встала на ноги и тут же добавила, повторив несколько раз: – Это она, она, Дахэ! Она знала!

Вокруг Дахэ высвечивалась ночная мгла, и в косах ее чешуей поблескивали подвески. В видении, охватившем избранницу, точно так же как до этого ее саму и – Айсэт была уверена – остальных девушек, она плыла по морю под присмотром звезд. Лицу Дахэ еще не вернулись прежние черты. Перед девушками парила незнакомка. Та, которой в лодке среди неба и волн стала Айсэт.

Во всем незнакомка проигрывала Дахэ. Кроме нежности. Гордая красота Дахэ возносила ее над остальными, а эта девушка не спорила ни с кем тонкостью талии и запястий, длиной шеи, изящной линией подбородка и чувственностью губ. Нежная и спокойная, смиренная в тихом сне, она походила на сорванный цветок. Лунный свет истончил ее, сохранил воспоминанием о днях, когда цветок жил и благоухал. Настоящая Дахэ проступала сквозь бледные черты девушки-цветка, как в уходящей ночи проступает новый день.

«Ты первая невеста? – обратилась Айсэт к девушке, выглядывающей из Дахэ. – Память о ней, сохранившаяся у опального духа? Любил ли тебя он, когда был кем-то другим? Или взял силой?»

Дахэ возвращались густые медовые волосы и продолговатые веки, похожие на лепестки алычи ранней весной. Облик первой невесты померк навеки, а красота избранной высвечивалась наново. С платья сошла вышивка. Голова опрокинулась на грудь. Глаза открылись, но и в них сияла луна. Дахэ все еще пребывала в мире, порожденном магией свадебной ночи.

Рот наполнился кровью: Айсэт прикусила щеку. Спрашивал ли ветер у Дахэ, чего она боится? Или выбрал без расспросов и раздумий, как и предсказало детское гадание над болотом. «Я знала, что мне не стать твоей невестой, – мысленно Айсэт обратилась к горному духу. – Знала, что отвергнешь. Но я сумею войти в пещеру. Званая или нет, я войду в нее. Мне нужно то, что ты забрал у нас, и никакой отказ меня не остановит».

Земля содрогнулась, пещера с ревом втянула в себя воздух, Дахэ упала, Гумзаг открыл глаза.

Айсэт подошла к избраннице вместе с остальными невестами.

– Я невеста духа, – шептала Дахэ, по щекам ее текли слезы.

Вовсе не цветы решали, чья рука выдернет их из земли.

Глава 6. Последний рассвет