Демон спускается с гор

Тугуз еще долго повторял, умолял, просил бежать. Но Дахэ молчала. Она действительно могла теперь говорить что хотела, но в груди стучало одно слово: «Уходи». Произнести его она страшилась. Вместе с ним могли вырваться другие слова. И тогда она выхватит кинжал с пояса Тугуза и пронзит им сперва его, а затем свое трусливое сердце. Вдалеке звучала песня, кто-то пел о любви, которая настигла две души и обещала им зелень лугов и синь неба. Дахэ ловила слова краем уха и ненавидела поющего.

Тугузу нечего предложить ей. Он упустил свой шанс. Побег или смерть теперь навлекли бы на ее семью позор и проклятия. Этого нельзя было допустить. Дахэ смотрела, как Тугуз уходил, не добившись ни согласия, ни прощального поцелуя. Надела корсет, застегнула клинообразные застежки кафтана, накинула сае, поправила широкие накладные рукава. Она уже почти оделась, когда к ней заглянула мать. Дахэ нахмурилась, вскинула руку, чтобы прогнать ее, но позади Зугры маячило лицо, обезображенное пятном.

Меченая явилась в ее дом.

– Принеси побольше свечей, – велела Дахэ матери.

– Ты пришла меня убить? – спросила она у Айсэт, когда Зугра вышла из комнаты, разместив последнюю свечу на столике. – Ах да, вспомнила! – Она уселась за столик, в руках держала фату. – Ты же не можешь никого убить, меченая. Ты всего боишься. Оттого, наверное, и возомнила себя целительницей.

– Меня уже сегодня назвали лгуньей. Я могу побыть и трусихой. – Ведьма вознамерилась оставаться невозмутимой, но ее выдавал срывающийся голос. – Я видела Тугуза у твоего дома. Он тоже приходил тебя убить? Не вышло, как посмотрю.

– Приходил помочь выбрать украшения. – Она кивнула в сторону сундука и разбросанных по полу браслетов и бус. – Так много всего, не могу определиться. Я не разрешила матери помочь мне нарядиться. Она спала, когда ты пришла? Я отправила ее спать. Она всегда спит, когда боится. Это хорошее умение. И потом оделась сама. Нравится тебе?

Дахэ облачилась в голубое сае, но не надела ни пояса, ни оберегов, ни подвесок. Шапочка с начельником[20] в виде листа и золотым шитьем валялась у постели. Дахэ теребила украшенный жемчугом край фаты, тянула за круглый камушек. И не смотрела на Айсэт.

– Очень, – сказала она.

– Правильно. Не стоит кривить душой, даже ведьмам.

– Но ты не заплела косу, – заметила Айсэт. – Хочешь, я помогу?

– Давай, – неожиданно для себя согласилась Дахэ.

Волосы жидким золотом потекли в руки меченой. У ведьмы оказались ловкие руки, она легко укладывала густые пряди в узор косы. Дахэ подцепила ногтем жемчужину на фате, потянула:

– Думаешь, он сломает зубы о жемчуг и серебро? Или моему жениху по нраву золото? У меня есть золото, отец не скупился. И кольца, и браслеты. Или, может быть, ему придется по вкусу браслет, сделанный сыном простого кузнеца? Помнишь, – Дахэ чуть наклонила голову вперед, натянув волосы, – Тугуз подарил мне один?

Меченая промолчала, Дахэ снова села поудобнее:

– Так зачем ты пробралась ко мне, злая тень?

Айсэт провела ладонью по пряди, переплела одну с другой, подобрала третью.

– Я пришла освободить тебя от обязательства.

Дахэ напряглась, но косы из рук Айсэт не выдернула. Пусть договорит ведьма, раз уж впустили в дом.

– Однажды ты уже убегала с Тугузом. И я хочу дать тебе возможность убежать с ним вновь. На этот раз далеко. Тебе не обязательно идти в пещеру. Никто не поймет, кто там, под фатой. Гумзаг не ведет бесед с избранной невестой, он тоже не узнает. Ты сможешь убежать из Гнилых земель, скинуть гнет нашего проклятия. Ну же, Дахэ, ты понимаешь, о чем я? – Ведьма набралась храбрости. – Я войду в пещеру вместо тебя!

Дахэ приподняла брови:

– Как интересно! Вы оба предлагаете мне бежать… – Она тронула рукой косу и слегка кивнула, одобрила работу Айсэт. – Ты, меченая, просишь меня предать наших людей ради любви? – Дахэ подбирала слова и сжимала губы, смех внутри нее грозил обернуться диким хохотом. – Дух выбрал меня, не думаю, что твоя память настолько коротка. А ты хочешь поменяться со мной местами, чтобы что? Ведешь несвязные речи, пытаясь убедить меня. В чем? Мне ты отводишь любовь и предательство. А себе? Призываешь меня думать о Тугузе, но как же твои родители? Как же твой жених? – Дахэ решила подразнить ведьму. – Ты-то почему бежишь от них?

– Отец и мать серьезно больны, – голос подвел Айсэт, она нервничала, эта нерадивая ученица жреца. – Если я не вернусь, им не придется долго горевать. Что же до моего жениха, он вообще не склонен расстраиваться. Но, возможно, я ошибаюсь? – слова выходили из меченой неудержимым потоком. – Не Тугуза ты ждала, а Шарифа? Девушки много говорили о нем. Я понимаю. Ты можешь убежать с ним. Когда я займу твое место и затеряюсь в пещере, ты будешь свободна.

– Свободна. Звучит заманчиво. – Дахэ вновь поцокала ногтем по жемчугу. – Если Дзыхан и Калекут больны, ты должна прислуживать у их постели. Зачем же тебе в пещеру?

– Для меня это единственный шанс спасти родителей. Им поможет целебная вода, что укрыта в ее глубинах.