Демон спускается с гор

У болот ее нашел Шариф.

– Интересное общество ты выбрала. Куда уж пляшущим людям до твоих подруг, – он указал на змей, ползущих к болоту.

Айсэт молчала. В ней снова всколыхнулся разговор с Дахэ. Та бы сразу прогнала незваного гостя. Но лес принадлежал всем и никому, он никого не ждал и никого не изгонял. И Айсэт не могла запретить Шарифу идти его тропами.

– Не посвящай секретов тьме и лесу. Они ненадежные хранители. – Шариф поманил ее за собой и пошел прочь от болот.

Голос Кольца не потребовал остановиться, хмарь отступила от Айсэт, словно присутствие Шарифа сорвало колдовской покров.

Их встретил испыун. Шариф уселся у пробки каменного дома, которую иныжи-строители позабыли уместить в круглом проходе, оставив жилище карликов без надежной двери. Айсэт проследила сплетение теней от факела, длинными пальцами они прощупывали стенки испыуна.

– Теперь и ты следишь за мной? – спросила она.

Шариф отвел руку с факелом, повернулся в ее сторону:

– Кто еще?

– Кочас.

– Говорю же, у тебя странные предпочтения в выборе общества.

– Ему сложно что-то объяснить.

Шариф пожал плечами. Он не знал Кочаса так близко, как Айсэт, его назойливость не успела досадить сыну жреца.

– Я заметил, как ты улизнула. И сообщил отцу. Он послал меня за тобой. Ночью легко встретить шакала или волка.

– Придумай что-то другое, – от криков голос Айсэт сел. – Гумзаг знает, что ни один зверь не охотится в Ночь Свадеб.

– Хорошо, – Шариф не стал настаивать. – Сегодня ночью жрецу и вправду немного не до тебя. Я решил избавить его от головной боли и отговорить тебя возвращаться в пещеру.

– Гумзаг сказал тебе? – вспыхнула Айсэт и тут же добавила: – Впрочем, неважно, туда не войти никому, кроме избранной невесты.

– Действительно? Ах да, припоминаю. Я многое забыл из уроков отца, но старые легенды находят пыльный уголок в памяти. Если так, то прошу простить, что посмел усомниться в твоей разумности. Но что же привело тебя обратно в чащу? Почему мешаешь лесу наслаждаться ускользающей ночью?

Шариф отвел руку в сторону, жестом предлагая вернуться в деревню. Айсэт посмотрела в небо, на огонь, на сына Гумзага. На его лицо, руки. Не только на веке, на пальцах и ладонях тоже белели шрамы.

– Ты видел, как горел человек? – спросила она у шрамов. Они явно остались не от огня.

– Видел.

– Ты пытался его спасти?

Шариф переложил факел в другую руку.

– Нет.

– Ты его казнил? – Айсэт не нашла в себе ни ужаса, ни отвращения. Мужчины часто творили недоступные женскому пониманию вещи, оправдывая их вопросами чести.

– Нет. Но помог ему умереть.

– Как? – у Айсэт не получалось отвести взгляда от лица Шарифа. На его скулах скакали тени, изменяя очертания лица, поглощая и выделяя изгиб бровей, родинки и шрам и совсем стирая черные волосы.

– Я поторопил его смерть. Пламя дожрало мертвое тело.

Огонь плясал в глазах Шарифа.

– В этом испыуне нашли женские украшения? Или я неправильно помню? Как давно это было! Я все думал: какая она, хозяйка каменного дома? Представлял ее первой невестой горного духа и хранил ее образ все эти годы.

– Это сказка, – перебила его Айсэт. Она предпочла бы говорить о другом.

– Не стану так думать, – поморщился Шариф. – Не хочу, чтобы мои терзания по полустертым воспоминаниям детства полнились сказками. Для меня они всегда оставались реальностью.

– Ты захотел помочь тому человеку, – прошептала Айсэт, почти не слушая его. – Тогда ты, наверное, поймешь меня.

– Ты хочешь умереть? – Шариф оперся локтем о колено, полы цыя разошлись, сверкнули застежки на ноговицах. – Не думаю.

– Я хочу милосердия. Отец наверняка сказал тебе, что мои родители неизлечимо больны. Им помогут только воды, сокрытые в пещере.

Айсэт сомневалась, открываться ли Дахэ, но Шарифу выдала правду не задумываясь.

– Кто же рассказал такую сказку тебе?

– Кочас.

– А, – Шариф хлопнул ладонью по колену, – твой слабоумный преследователь. И ты поверила ему?

– Я поверила своему сердцу. А оно открыло мне то, что их болезнь поразит всю деревню.

Подвижное лицо легко сменяло выражение, Шариф посерьезнел:

– Зло исходит от пещеры?

– От болот, – Айсэт говорила как есть. – Их смрад несет гибель.

– И для духа не останется невест, – произнес Шариф задумчиво.

– Я… – Айсэт нахмурилась, – я не думала об этом.

«Зачем вообще думать о том, останутся ли девушки для духа? Как может прийти кому-то в голову его судьба?»

– Какое это имеет значение? – выпалила она.

– Большое, – ответил Шариф. – Ты не предполагала, что именно заставит его согласиться на твое предложение… просьбу… даже не знаю, как назвать то, с чем ты к нему явишься. Требование?

Шариф был прав. Но Интонации его явно указывали на недальновидность Айсэт.

– Нужна ему вода или нет, он не отдаст ее просто так. Но если упомянуть, что он лишится своих жертв… Не зря же он назначил такую цену, соглашаясь на договор с нашими предками. – Шариф покрутил факел в руке, искры посыпались на траву, он тут же затоптал их. – У тебя появится возможность.

– Я не думала об этом, – повторила Айсэт. – Я не смогу жить среди мертвых – вот что застило мой разум.

– Все верно. Когда в человеке говорит страх, он теряет способность мыслить.