Демонтаж

Нина лежала на боку, лицом к Рубо, но с закрытыми глазами. А Рубо размышлял. Некоторые мысли казались далекими и чужими, другие, напротив, близкими и знакомыми. Внезапно возникла мысль, которая была равно и близкой, и далекой, и приятной, и пугающей – мысль, что прямо сейчас он лежит с человеком, так похожим на него самого. С человеком, у которого тоже была тайна. Рубо повернулся к Нине, коснулся ее лица. Нина, точно после глубокого сна, медленно открыла глаза. Она увидела его чуть настороженное лицо. «Когда это произошло с тобой?» – спросил он. «Давно». – «Обманом?» Она кивнула. Рассказала в общих чертах о случае в деревне, после которого Сако забрал ее в город. Они снова лежали в тишине. «Мне тоже надо кое-что рассказать», – прошептал он. Нина смотрела на него. «Ты выслушаешь меня?» – спросил он. Нина кивнула. «Мне кажется, ты единственная, кому я могу рассказать. Обещай, что никому не расскажешь». – «Обещаю». Уставившись в одну точку, не моргая, Рубо заговорил: «Мы были в лесу, когда пуля угодила в Петро. Я перевернул его, а лицо было выпачкано грязью. Он ревел от боли». Рубо вспомнил, как глаза друга испуганно смотрели на него. Как донеслись неразборчивые вопли, мольба о помощи. Как в голове сразу пронеслось, мало страдали по-твоему, не заслужили свободу? Рубо замолчал. Ему не хватало смелости говорить дальше. Нина погладила его висок. Она была готова выслушать. Рубо продолжил: «Я почувствовал влагу на руках, увидел кровь на ладонях и опустил его на землю. Но он не выпускал мою руку. Держался за нее, тряс. Умолял не оставлять его. Затем просвистела вторая пуля, третья. Нас вовсю обстреливали». – «А потом?» – спросила Нина. «Потом, – ответил Рубо, – я побежал. У меня не было выбора». Рубо лежал бледный, вместо глаз – ямы, готовые наполниться слезами. Нина взяла его руку, стиснула не отрывая взгляда. «Но самое важное не это», – сказал Рубо. «А что?» – спросила Нина. «Самое важное, что я не вернулся за ним, бросился наутек, – сказал он и снова заглянул Нине в глаза, заглянул в самую тьму ее нутра, испытывая ее на прочность. – Я не вернулся за ним, Нина. Я оставил его. Сбежал. Насовсем». Нина замерла. «Мне все равно, – сказала она твердо. – Такова война. Твоей вины нет». – «Но я трус», – прошептал Рубо, и слезы выступили из его глаз. «Нет, – ответила Нина. – Твоей вины тут нет».

Утром Рубо проснулся первым. Он уселся у окна, отворил форточку. Теплый ветер обдал лицо. В нем забурлили воспоминания. Смесь удивления и тревоги. «Рассказал ей правду, – беспокойно произнес голос в голове. – Признался во всем». Вспомнил, как позволил себе заплакать, а она утешала его, шептала ему нежности. «Не может быть». Он поглядел на свои руки. Этими руками он вчера причинил ей боль. Вел себя как животное. «О чем ты думал?» Рубо повернулся к Нине. Она лежала на постели, маленькая, сонная. Он почувствовал, как что-то сжалось в груди. «Что происходит?» Рубо тяжело задышал. Нахмурился. Вспомнились слова отчима, которые, словно проклятие, настигали его в подобные минуты: «За каждым женским словом кроется лукавый, за каждым их поступком – печать Сатаны. Не успеешь моргнуть, как дьявол схватит тебя за руку». Он произнес их в пьяной горячке, с побагровевшим лицом, отлупив сначала жену, а затем неродного сына. Рубо почесал затылок. «Я влип».

Нина открыла глаза. Увидела нескладную, сгорбившуюся в раздумье фигуру. Зверь, принявший человеческий облик. Вид его растерянного лица и неуклюжего тела развеселил ее. Она приподнялась, деловито посмотрела на Рубо, опираясь руками о подушку, и спросила: «Хочешь в кино?» «В кино?» – «Ну да, – ответила она, бодро пожав плечами. – Позавтракаем и пойдем в кино. Посмотрим фильм. Ты же ходишь в кинотеатры?»

Днем они отправились в кинотеатр «Москва». Показывали индийский фильм, еще с советского проката. Почти весь сеанс Нина держала Рубо за руку. На экране показали ночное небо, усыпанное звездами, и луну, лившую белый свет на двух влюбленных – разбойника и принцессу. Нина, завороженная мгновением, повернулась к Рубо, закрыла глаза и потянулась к нему губами. Рубо вперился в нее ошалевшим взглядом. Он робел. Его руки были будто привязаны к подлокотникам кресла. Он внутренне протестовал и боялся. Стоило ему открыться Нине, как в нем самом родился кто-то другой, неизвестный. И теперь этот незнакомец пытался успокоить его, нашептывая: «Все нормально, Руб. Не будь таким упрямым. Поддайся ей. Доверься». И Рубо ответил на ее поцелуй – картинно-медленный, как в кино, после чего она, довольная, обратила лицо к экрану и снова переплела свои пальцы с его.