День ботаника

Снова рёв пламени за спиной.

– Всё, больше нет! – проорал Бич, водя перед собой струёй огня. – Скорей, студент, не спи!

Егор, потеряв голову, колотил по второму рычагу. Треск, шейка приклада переломилась, но и металл поддался отчаянному натиску.

– Ломом, мать твою за ногу! Ломом его!

Сергей отбросил изуродованный карабин, выдернул из-под брезента тяжёлую железяку.

Егерь уже поливал факела из канистры. Размахнулся, зашвырнул порожнюю ёмкость в коридор, туда, где плясали коптящие язычки. Пламя вспыхнуло с новой силой.

– Слушай сюда студент: у нас минут пять, потом огонь в тоннеле погаснет. Факелами я удержу это дерьмо ещё немного, и всё, карачун! Так что крути, открывай, бекицер!

Егор не слушал. Рыча от натуги, он пытался отжать четвёртый, намертво заклиненный рычаг.

Скрежет, лом в руках дрогнул.

– Пошло!

Медленно, убийственно медленно запор провернулся, заржавленный ригель больным зубом пополз из гнезда. Егор толкнул дверь – та не поддавалась. Тогда он принялся колотить в створку ломом – раз, другой, третий – и бил, пока после очередного удара дверь не распахнулась во всю ширину. Вдвоём они перетащили через высокий порожек тележку и навалились с обратной стороны, нашаривая рычаги запоров.

Комната была уставлена вдоль стен железными шкафчиками и низкими скамейками. Всё – мебель, пол, стены – покрывал толстый слой мха. Круглое отверстие в потолке вело на поверхность – если судить по свисающим плетям пожарной лозы, густо усеянным большими, с дыню размером, водянистыми наростами.

Егерь отбросил в сторону противогаз и принялся стаскивать с себя закопченный, прожжённый во многих местах костюм химзащиты.

– Сиднем не сиди! Надо скорее обработать раны.

– Раны? – Егор непонимающе уставился на напарника. – У меня только ОЗК порван…

– Ты что, совсем дурак? Мы влетели в тучу плотоядного гнуса, а его завязочками-пуговичками не задержишь!

«…так вот откуда зуд и жжение! И никакая это не эЛ-А: проклятые мошки забрались под одежду и грызут кожу. Как у тех освежёванных крыс…»

Егора передёрнуло от омерзения. Он отшвырнул резиновые перчатки и, путаясь в рукавах, потащил через голову накидку.

– Давай, раздевайся. – торопил Бич. – Пожарная лоза тут есть, отмоемся.

Это было наслаждение – освежить горящую кожу прохладной водой, смыть жирную копоть, пот, воняющий страхом и смертельной усталостью. Бич запалил извлечённую из рюкзака масляную лампу, и при её свете Егор разглядел крошечные красные точки, обильно усеявшие грудь, плечи и руки.

– На спине то же самое. А уж шея… только чесать не вздумай, занесёшь грязь! У меня в рюкзаке бальзам, сейчас намажем друг друга и подождём полчасика, пока впитается. А тряпки свои выброси – клык на холодец, в них полно мошек.

Он встряхнул рубаху, и из складок посыпались чёрные крошки. Егора снова передёрнуло: он вспомнил, как лешак Гоша вытряхивал из энцефалитки споры жгучего дождевика.

Мазь принесла несказанное облегчение. Жжение и зуд отпустили, от свежего мятно-травяного запаха сразу прояснились мысли.

– А теперь – микстура от доброго доктора Бича!

Из горлышка кожаной баклажки пахло сушёными грибами. Егор глотнул – по вкусу та же грибовуха, только послабее, градусов сорок.

– Ну вот, ещё четверть часика, студент – и будешь иметь товарный вид.

– Да не студент я, а лаборант. – отозвался Егор. – Сколько можно говорить?

– В Университете – хоть академик. А в Лесу, в рейде ты – «Студент», я – «Бич». Уяснил?

Егор пожал плечами. Спорить не хотелось – ноги сделались ватными, по телу расплывалась тёплая истома.

– Карабин жаль, пропал. Вислогуз, скаред хохляцкий, на дерьмо изойдёт. Он меня за паршивый штык-нож чуть заживо не сожрал, а тут цельная единица огнепальной зброи!

Выдавая перед выходом «казённе майно», кладовщик произнёс прочувствованную речь, особо упирая на ответственность за утрату оружия.

– Забей. – посоветовал егерь. – Если вернёмся с тем, за чем нас послали, Яша его заставит тебе ноги мыть и воду пить. А если не вернёмся – тогда тебе это будет до одного места. Мёртвы бджолы не гудуть, как сказал бы твой приятель Вислогуз.

Он отстегнул от «Ермака» чехол с двустволкой.

– Вот, пользуйся пока. Доберёмся до моей норы, я тебе что-нибудь подберу.

– А где эта твоя нора?

– Не бежи вперед паровоза.

Он пнул ногой огнемёт – тот лежал на полу, там, куда, егерь бросил его, избавляясь от амуниции.

– Тяжёлый… слушай, неохота переть эту хреновину наверх, может, здесь приныкаем? По ходу, нникто в эту дыру давненько не заглядывал – видишь, мох не потревожен? Вернёмся из рейда – заберём, а шланг я откручу и возьму с собой. Без него это голимая железяка.

Через полчаса, сменив одежду, они засунули огнемёт с пустыми баллонами в один из шкафчиков, навьючили на себя рюкзаки и полезли по расшатанным скобам наверх, навстречу льющемуся из шахты неяркому солнечному свету.

III

– …первое – найди Лёху-Кочегара. Передай, что я буду ждать его на площади Гагарина завтра, начиная с девяти утра.