День ботаника

Роскошные, сталинской постройки, многоэтажки давно превратились в руины. Между грудами битого кирпича высились стволы гигантских тополей и лип-переростков, а буйно разросшийся подлесок вынуждал в буквальном смысле прорубать дорогу – шаг за шагом, метр за метром. Так что, продравшись через очередную колючую завесу и увидав над головой чистое, без ветвей и листвы, небо, Егор вздохнул с облегчением.

Ленинский проспект походил на каньон, узкое ущелье, между зелёными стенами. Домов по обе стороны почти не было видно – немногие уцелевшие здания терялись за стволами деревьев, захвативших не только дублёры, но и пешеходные аллеи. Восемь полос проспекта закупорило многокилометровыми завалами – в первый день Зелёного Прилива люди пытались бежать из мегаполиса, но, встав намертво в пробках, бросали машины и шли дальше пешком. За тридцать лет металл кузовов съела ржавчина, но железный лабиринт, переплетённый колючим кустарником остался непроходимым. Выручал разделительный газон – брошенных машин на нём было не так много, а сквозь заросли кустарника челноки проложили удобную тропу.

– С дорогами вообще странные дела творятся. – рассказывал егерь. – Есть наблюдение: большие проспекты Лес сплошь и рядом оставляет нетронутыми. Ну, не совсем, разумеется, а вот как здесь – кусты, лианы, проволочный вьюн… Деревьев, считай, нет, а главное – пробитые тропы зарастают не особенно сильно. И это творится только на радиусах вроде Ленинского, Ярославки или Кутузовского. А вот кольца – Садовое, Третье, Бульварное – всё сплошь непролазная чащоба. У Леса, брат, своя логика.

Егор припомнил беседу с завлабом.

– Ты, значит, тоже думаешь, что Лес обладает разумом?

– Клык на холодец! Он не просто разумен, а пытается нас понять. Кто хочет здесь жить, а не нахапать и сдёрнуть за МКАД – тем он помогает. Да ты кого хошь спроси, только из тех, кто в Лесу живёт, а не на Полянах или ВДНХ. Университетские, конечно, будут спорить, ну так что с них взять, с убогих: сидят в своём ГЗ и жизни вокруг не знают!

Идти было легко – недавно здесь прошёл караван, и земля ещё хранила отпечатки копыт, подошв, да попадались, время от времени, кучки навоза. Тропа по Ленинскому проспекту считалась одной из самых удобных, уступая разве что, Ярославке, так что челноки водили здесь не только осликов, но мулов и вьючных лошадей. Мелкая живность порскала из-под ног, а один раз из кустов на Егора сварливо хрюкнул здоровенный кабан. Охотиться на тропе, по словам Бича, считалось моветоном, зверьё здесь было непуганое.

– Караваны от ГЗ идут по Университетскому проспекту до пересечения с Ленинским. – продолжал егерь. Взятый путниками неспешный темп располагал к беседе. – Оттуда либо по Дмитрия Ульянова, в Черёмушки, либо до Гагаринской площади. А там по мосту, в Хамовники или пересаживаются на дрезину. В сторону Октябрьской мало кто рискует соваться – Чернолес близко, да и родноверы пошаливают. В Замоскворечье другие тропы ведут, обходные.

– А мы куда сейчас? – осведомился Егор. Была его очередь идти первым, рассекая редкие прядки проволочного вьюна взмахами мачете.

– Туда и идём. Правда, на саму Гагаринскую нам сегодня не надо, заночуем у меня.

Договорить он не успел. Впереди, раздался громкий треск, и на тропу вылезло нечто.

Это была бесформенная лиловая масса, лишённая конечностей, головы, глаз и других, сколько-нибудь заметных частей тела. Егор не мог понять даже, какого размера странная тварь – казалось, что она не вылезает на тропу целиком, а только ворочается, ломает кусты и подминает молоденькие деревца, медленно перетекая с одной стороны на другую и обратно.

– Не бойся, оно безопасное.

Напарник стоял со скучающим видом, будто не ворочалось в десяти шагах от них у них на пути нечто – бродячая грибница? Гигантская амёба? Колония бактерий?

– Это свухь. – Бич подобрал с земли ветку и запустил в загадочное создание. Ветка ударилась в бок туши и отскочила. – Появляется только здесь, на Ленинском. Никого не трогает, погуляет туда-сюда поперёк проспекта и отправляется по своим делам.

– Это… кхм… это какое-то животное?

– А я доктор? Пытались его гонять, но свухь становится… жидким, что ли? Утекает сквозь кустарник и дальше, в бурелом – ищи его свищи! Да и кому он сдался? Мешать не мешает, пусть себе развлекается…

Лиловой массе, похоже, надоело топтаться на месте. Она издала звук, напоминающий долгий печальный вздох, и неторопливо растворилась среди ветвей. Егор ожидал, что таинственный гость оставит после себя переломанные кусты и вытоптанную землю, но оказалось, что огромная туша не потревожила ни единой травинки.

– Свухь… дурацкое какое-то название. Ни на что не похоже.

– Это из одной сказочной книжки. – пояснил егерь. – Подходит, значит, витязь на распутье, а там натурально, каменная плита. «Направо пойдёшь – голову потеряешь. Налево пойдёшь – никуда не придёшь. А прямо пойдёшь – СВУХЬ».[9] Причём заметь, все буквы прописные.

– И что это было – там в книжке?

– Говорю же – никто не знает.

V