День, когда мир перестал покупать

Не спешите проникаться враждебностью к Хорну за то, что он пытается стереть этот последний след сопротивления. День отдохновения округа Берген – это, как говорят биологи, «endling» – последняя особь вымирающего вида. Тем не менее Хорн хочет только того, что большинство людей в остальном мире уже имеют, и его доводы те же, что и во всем остальном мире: наступление коммерческого времени сделало некоммерческое время невыносимым. Поскольку семьи с двумя работающими взрослыми стали нормой, а рабочее время расширилось за счет ночных смен и прочих вариантов нестандартного расписания, то невозможность делать покупки по воскресеньям стала неудобством. Когда общественная жизнь превратилась в синоним потребления, появился шопинг как отдых. День в торговом центре стал таким же семейным досугом, как день в церкви или на стадионе.

Примечательно, что в комментариях граждан, опрошенных Mass Observation, отсутствуют два момента. Во-первых, никто или, по крайней мере, почти никто не жаловался на неудобства, вызванные закрытием предприятий в воскресенье. Похоже, что все (несмотря на жизнь, которую даже тогда уже часто называли «безумной гонкой») считали шесть дней из семи достаточными для покупок. Второй момент заключается в том, что никого как будто не волновало, какое влияние закрытие предприятий по воскресеньям может оказать на показатели корпоративных продаж или британскую экономику. Проведенные с тех пор многочисленные исследования не продемонстрировали четкого экономического эффекта от отсутствия торговли в воскресенье. Округ Берген, например, входит в число самых богатых округов Нью-Джерси и является одним из десяти лидеров США по розничным продажам. Возможно, британские граждане понимали это по собственному опыту. Но также вероятно и другое: что выход за пределы коммерческого времени раз в неделю позволял им лучше увидеть общую картину и прийти к выводу, что максимизация экономического потенциала, пожалуй, не является единственным и непреложным смыслом жизни.

До пандемии справедливо было предположить, что день отдохновения канул в лету. Нам оставалось только гадать: были ли люди прошлого, проводившие один долгий день в неделю наедине с собственными мыслями, в какой-то степени богаче нас? Действительно ли мы меньше размышляем о себе и своем поведении? Неужели мы менее вдумчивые, более поверхностные люди? Казалось, на эти вопросы уже невозможно ответить, потому что «то воскресное чувство» ушло навсегда. Даже если некоммерческое время каким-то образом возникало, мы были постоянно связаны, бесконечно преследуя свои цели и амбиции, слишком рассеянны для одиночества или долгих бесед у камина о смысле жизни. «Просто не похоже, что оно вернется. Я не могу себе представить, что это произойдет, – сказала мне Джудит Шулевиц, когда мы впервые говорили с ней, задолго до пандемии. – Этот призыв, который содержался в моей книге The Sabbath World, был совершенно напрасным».

Однако хотя соблюдать день отдохновения никогда не было легко, потерять его нам также было непросто. Задолго до пандемии люди начали сопротивляться тому, что Шулевиц назвала «валоризацией занятости». Просто они делали это только в своей собственной жизни и домохозяйствах, а не обществе в целом. По иронии судьбы, большая часть этого сопротивления приняла форму потребления: СПА-салоны, выездные сессии для медитации, отдых на курортах по системе «все включено» и товары для хранения вещей, а также наркотики, алкоголь и другие средства эскапизма.

Историк Дэвид Ши, в чьей книге The Simple Life прослеживается сопротивление материалистическому образу жизни с момента основания Америки до наших дней, считает занятость одной из главных проблем потребительской культуры.

«Деньги, собственность или деятельность сами по себе не развращают простоту; ее развращают любовь к деньгам, тяга к собственности и оковы деятельности»,

– пишет он. По мере того, как период карантина растягивался уже не на дни, а на недели, все больше из нас, казалось, сбрасывали с себя эти «оковы». Сосредоточенность на достижениях и постоянно планируемых задачах ослабла, и, как в типичные для прошлого дни отдохновения, многие люди (во всяком случае, те, кто остались без работы) развили в себе навык не просто обходиться меньшим, но и делать меньше. Только тогда время перестало пугающе растягиваться, заполняя пустоту, и вместо этого начало расширяться и замедляться. Когда это произошло, случилось маленькое чудо: сама жизнь стала длиннее.

Через месяц после объявления локдауна я решил опросить как можно больше людей, контакты которых у меня были, начиная от близких друзей и заканчивая теми, кого я едва знал, и услышал в ответ о растущей усталости от производительности и повсеместном погружении в вязкое, словно трясина, время. «Я теперь больше замечаю», – сказал один человек, описывая изменения в самых простых словах.