День, когда мир перестал покупать

«Поколение Z и миллениалы требуют этических продуктов, – говорит он. – Но когда вы покупаете футболку, продукт быстрой моды, за четыре или два доллара, вы никогда не спрашиваете: „Как эта футболка могла появиться в Берлине, Лондоне или Монреале за такую цену? Как можно вырастить и очистить хлопок, сделать из него пряжу, соткать ткань, окрасить ее, отпечатать узор, сшить, упаковать, доставить – и все это за четыре доллара?“ Вы никогда не задумываетесь, сколько людей страдает из-за того, что эта сумма не оплачивает их труд должным образом».

Я спросил Махера, какое повышение цен изменило бы их положение к лучшему. Первая сумма, пришедшая ему в голову, удивила меня: два цента – сумма настолько мизерная, что во многих странах ее просто округляют. Если бы он мог платить сотрудникам на два цента больше за каждый предмет одежды, изготовленный на его фабрике, это было бы эквивалентно двум дополнительным дням зарплаты в месяц на одного рабочего (повышение зарплаты на 7–8 %). Как вариант, двухцентный рост цены позволил бы Fakir Fashion производить меньше предметов одежды: компания могла бы выпускать одежду более высокого качества или просто не так спешно – без увольнений или потери кем-либо части дохода. А представьте, чего удалось бы достичь, если бы покупатели согласились платить дополнительные десять центов!

Примечательно, что те же факторы быстрой моды, что бесят Махера на нижнем уровне рынка одежды, также загоняют в тупик тех, кто пытается производить одежду для деконсьюмеристской экономики. На другом конце земного шара, в чистом морском воздухе города Провиденс, штат Род-Айленд, Аманда Риндерл и ее муж Джонас Кларк продают сорочки такого высокого качества, что их можно носить десять лет и даже дольше. К сожалению, им приходится конкурировать с этой же системой, прекрасно известной Махеру.

Когда Риндерл и Кларк придумали концепцию для своего бренда Tuckerman & Co. в 2013 году, они надеялись использовать выращенный и обработанный в Америке органический хлопок для изготовления долговечных рубашек на американских фабриках. Однако, поскольку швейная промышленность ориентирована почти исключительно на быстрое производство дешевых и недолговечных изделий, то все, что они задумали, стало сложнейшим вызовом.

Чтобы сделать высококачественную сорочку, нужен длинноволокнистый хлопок, из которого получается более тонкая и прочная нить. В США выращивается много хлопка, но спрос на органический хлопок (около одного процента рынка) и на длинноволокнистый хлопок настолько мал, что Tuckerman & Co. пришлось задействовать глобальную цепочку поставок. Они сделали пятьсот телефонных звонков, прежде чем нашли единственную фабрику, готовую производить ткань по стандартам Tuckerman и переключаться между обычными и органическими поставками хлопка, выполняя заказы. Эта фабрика принадлежала группе Albini – семейному предприятию в пятом поколении в северной Италии. «Поставлять подходящий материал нам, как оказалось, может только этот, вероятно, лучший производитель тканей в мире», – сказала мне Риндерл, генеральный директор Tuckerman.

Органическую клеевую прокладку (материал, придающий воротникам и манжетам их структуру) выпускали лишь несколько компаний по всему миру; Tuckerman выбрали одну из них в Германии. Прочные пуговицы из растительной слоновой кости нашлись в Панаме. По крайней мере, производить готовый продукт они смогли в Америке – на мощностях компании Gambert Shirts в Ньюарке, штат Нью-Джерси. В результате каждая готовая сорочка стоит 195 долларов. Walmart, между тем, предлагает сорочки за 15 долларов. Многие вещи, которые там продаются, сделаны в Бангладеш.