День, когда мир перестал покупать

Тем не менее за первые восемь месяцев работы Every One Every Day более двух тысяч человек приняли участие в семидесяти проектах почти в сорока местах, и с тех пор их количество быстро растет. Люди в Дагенеме вдруг стали собираться вместе, чтобы готовить еду, которую потом приносят домой, украшать общественные места, продавать поделки собственной работы в импровизированном магазине, превращать улицы во временные игровые площадки или учиться снимать фильмы или писать и декламировать стихи. Местные жители давали бесплатные уроки по приготовлению коктейлей, йоге, плетению кос, мыловарению. «Слушающий парикмахер» предлагал стрижки за полцены для детей, которые практиковались в чтении вслух, сидя в кресле. Фонд запланировал «творческое пространство» в тысячу квадратных метров – склад, полный оборудования, начиная от 3D-принтера и заканчивая слесарным станком и промышленной кухней. В итоге они открыли пространство втрое большего размера по соседству с мегацерковью евангелистов.

Однако статистика не отражает влияния Every One Every Day. Чтобы оценить значение этого фактора, вам нужен кто-то вроде Зоуи Халлел, которая казалась настолько уверенной в себе, когда я познакомился с ней, что для меня было шоком узнать, что всего несколько месяцев назад она жила почти в полном уединении. Халлел относилась к концепции Every One Every Day всерьез и действительно ходила туда каждый день. Одной из ее новых подруг стала Йетунде Дабири, дочь которой – Даниэлла – ровесница дочери Галлел, Мии. Обе матери и их дети живут в двух минутах ходьбы друг от друга, но никогда не встречались, пока Дабири не зашла в магазин. «Меня встретили, мы выпили по чашке чая, поболтали – и с тех пор я привязана к этому месту», – рассказала мне Дабири. Когда Дабири, Халлел и их дочери идут по Черч-Элм-лейн – чернокожая женщина и ее белая подруга, белая девочка и ее черная подруга – это, возможно, не показалось бы удивительным жителям некоторых других мест, но в Дагенеме белые националисты занимали дюжину мест в местном совете всего десять лет назад. Их нацистские эмблемы и сейчас можно увидеть в этом районе, например на футболке прохожего – настолько беззастенчиво они порой демонстрируются.

Я спросил участников Every One Every Day в Дагенеме, как они проводили свободное время раньше. Я ожидал услышать, что они ходили за покупками, делали маникюр, сидели в пабах и кафе, водили детей в парк развлечений, ездили на дневные прогулки или в кино. Вместо этого я раз за разом слышал: «Ничего».

«Я прожила в этом районе четырнадцать лет, – говорит Дабири, – и все это время только ходила на работу, возвращалась домой и сидела дома. Даже по выходным: я приходила домой в пятницу вечером, а в следующий раз выходила из дома только в воскресенье утром, когда шла в церковь. И всегда только мы с Даниэллой. Она вечно спрашивает: „Мама, а куда мы пойдем?“ А я такая: „Никуда“».

Оказалось, что в Баркинге и Дагенеме идеальные условия для культуры соучастия по крайней мере в одном важном отношении. Если наша главная роль в обществе потребления – работать и тратить, то в Дагенеме довольно много людей этой роли не играют. Многие из них не имеют постоянной работы, живут на скромную пенсию или являются безработными; другие зарабатывают недостаточно и не могут позволить себе шикануть после оплаты счетов.

Этот район – красноречивое напоминание о том, что, когда у вас нет средств для потребления в потребительской культуре, вам больше нечего делать.

Нелегко оставить привычную социальную роль и принять новую. Прежде чем запустить Every One Every Day, сотрудники фонда Participatory City Foundation проанализировали все данные за годы работы. Они обнаружили, что самым большим препятствием, мешающим привлекать людей к совместному участию, является «новизна культуры соучастия». Люди не знали, что такое соучастие, как это работает, с чего начать. Это не считалось «культурной нормой».

Мы можем перестать ходить по магазинам, но потребительское мышление остается. «Оно довольно сильно укоренилось в нас, – говорит Нэт Дефренд, заместитель руководителя Every One Every Day. – Не думаю, что оно нам присуще от природы, но оно, безусловно, часть нашей культуры. Это определяющий фактор формирования человеческих сообществ и общин, и конечно же экономических отношений».