День, когда мы были счастливы

Курцы смотрят на радио, потом друг на друга, пока пышная речь президента робко опускается им на колени. Адам снимает очки и поднимает лицо к потолку, сжав пальцами переносицу. Белла утирает слезу, и Яков берет ее за руку. Мила закусывает губу. Фелиция с любопытством смотрит на остальных, потом на мать, не понимая, почему они плачут от такой хорошей новости.

Халина пытается представить американского президента, торжественно восседающего за письменным столом в шести тысячах километров на запад от них. «День победы в Европе», сказал он. Но для Халины слово «победа» кажется пустым. Даже фальшивым. Нет ничего победного в разрушенной Варшаве, которую они покинули, или в том, что о многих родственниках нет вестей, или в том, как повсюду, где когда-то было крупное лодзинское гетто, они ощущают призраки двухсот тысяч евреев, большинство из которых, по слухам, встретило смерть в душегубках и газовых камерах Хелмно и Аушвица.

Из соседней квартиры слышны радостные возгласы. В окна проникают крики с улицы. Лодзь начинает праздновать. Мир начинает праздновать. Гитлер побежден – война окончена. А значит, они снова могут быть Курцами, Эйхенвальдами и Кайлерами. Снова быть евреями. Но настроение в квартире не праздничное. Ведь судьба остальных родных не известна. И так много погибших. Каждый день предварительные оценки потерь растут. Сначала это был миллион, потом два – цифры так велики, что их чудовищность невозможно постичь.

Когда речь Трумэна заканчивается, польский диктор объявляет, что Красный Крест будет и дальше открывать отделения и лагеря для перемещенных лиц по всей Европе, и призывает выживших регистрироваться. Адам выключает радио, и в гостиной снова наступает тишина. Что тут сказать? Наконец Халина нарушает молчание.

– Завтра, – заявляет она, заставляя голос звучать ровно, – я вернусь в Красный Крест и перепроверю, чтобы все наши имена были зарегистрированы. Узнаю про лагеря для перемещенных лиц и когда именно мы получим доступ к списку имен. И договорюсь о связи с мамой и папой в деревне.

Внизу, на улице, радостные крики становятся громче. Халина встает, подходит к окну и осторожно закрывает его.

Глава 55 Семья Курцей

Лодзь, Польша

июнь 1945 года

Каждый день Халина идет знакомым маршрутом от квартиры в Лодзи сначала до временной штаб-квартиры Красного Креста в центре города, потом до недавно построенного здания Общества помощи еврейским иммигрантам и наконец в Американский еврейский объединенный распределительный комитет, или Джойнт, как все его называют, в надежде узнать новости о пропавших родственниках. Если не делает обход, она шерстит местную ежедневную газету, которая начала публиковать списки имен и частные объявления выживших о розыске родственников. На радио тоже есть станция, посвященная помощи в воссоединении выживших; она дважды звонила туда. На прошлой неделе надежды Халины стремительно возросли, когда она нашла имя Франки в списке, опубликованном Центральным комитетом польских евреев – организацией, которую финансирует Джойнт. Франку вместе с братом и родителями отправили в лагерь Майданек неподалеку от Люблина. Необъяснимой волею случая она, Салек и Терза выжили. Однако ее отцу Моше так не повезло. Халина взялась за организацию переезда тети и кузенов в Лодзь, но ей сказали, что на это могут уйти месяцы; они в числе тысяч беженцев, ждущих помощи в лагере для перемещенных лиц. По крайней мере Нехума и Сол теперь в Лодзи, она наконец сумела вывезти их из деревни.

«Наверное, я им уже надоела», – думает Халина, подходя к Красному Кресту, где волонтеры хорошо ее знают. Как правило, они приветствуют ее полуулыбкой, покачиванием головы и печальным «Простите, новостей нет». Но сегодня не успела закрыться алюминиевая дверь, как к ней подбегает одна из волонтеров.

– Это вам! – кричит женщина, размахивая над головой маленькой белой бумажкой.

Дюжина человек оборачиваются к ним. В обычно полном печали помещении восторг женщины вызывает диссонанс.

Халина останавливается, оглядывается через плечо и смотрит обратно на женщину.

– Мне? Что… что мне?

– Вот! – волонтер держит телеграмму на вытянутых руках и читает вслух: – «В Италии с Селимом. Ищите через 2-й польский корпус. Генек Курц».

Имя брата лишает ее равновесия, и Халина инстинктивно расставляет руки, чтобы не упасть.

– Что? Где он? – ее голос дрожит. – Дайте посмотреть.

Она тянется за телеграммой, голова кружится. Второй польский корпус? Это же армия Андерса? С Селимом, которого они все считали мертвым? Халина едва дышит. Про генерала Андерса в Лодзи говорят все – он и его солдаты – герои. Они взяли Монте-Кассино. Сражались на реке Сенио, в битве за Болонью. Халина качает головой, пытаясь представить Генека и своего зятя Селима в военной форме, в бою, творящими историю. Но не может.

– Посмотрите сами.

Халина так крепко сжимает телеграмму, что белеют ногти. Она молится, чтобы это не оказалось ошибкой.

«В ИТАЛИИ С СЕЛИМОМ. ИЩИТЕ ЧЕРЕЗ 2-Й ПОЛЬСКИЙ КОРПУС. ГЕНЕК КУРЦ»