День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия

И теперь, Господи, взгляни на угрозы их и дай рабам Твоим со всяким дерзновением говорить слово Твое, простирая руку Твою так, чтобы были исцеления, знамения и чудеса именем Святого Отрока Твоего Иисуса (4:29–30).

О том же самом – о том, как зло объединяется, а затем терпит поражение – ясно говорит и одна яркая параллель между словами сатаны, искушающего Иисуса у Матфея 4 и Луки 4, и насмешками толпы в момент распятия: «Если Ты Сын Божий…» (Мф 27:40; 4:3, 6; Лк 4:3, 9). Евангелисты, несомненно, хотели, чтобы мы, читая о распятии, поняли, что тот тихий шепот искусителя теперь превратился в громкие голоса издевающихся священников и зевак. Иисус уже говорил о победе над «сильным», которая позволяет ему разграбить его дом – вероятно, он имел в виду начальную победу в схватке с сатаной, которая позволила ему изгонять бесов, когда он после этого вышел на проповедь (Мф 12:29). И теперь настал новый решительный момент этой битвы. «Теперь ваше время, – говорит Иисус вооруженным людям, пришедшим его арестовать, – и власть тьмы» (Лк 22:53).

С этим прямо связано заявление сатаны о том, что ему дана вся власть над царствами этого мира, которое косвенно звучит у Матфея 4:9 и прямо у Луки 4:6, после чего у Матфея 28:18 Иисус открыто заявляет, что всякая власть на небе и на земле была дана ему. Что-то произошло, в результате чего сатана был низвергнут, а Иисус занял его место. Евангелисты хотели рассказать нам, как это случилось.

Любопытно, что у Иоанна мы не найдем ни одной истории изгнания злых духов – как не найдем и многих других вещей, важных для остальных евангелистов: скажем, крещения Иисуса (хотя Иоанн Креститель в четвертом Евангелии вспоминает о том, как Дух сошел на Иисуса) или Тайной Вечери (где Иисус моет ноги ученикам, но ничего не говорится о хлебе и чаше). Но, как отмечали многие комментаторы, смысл крещения и Тайной Вечери Иоанн рассеял по всему Евангелию, так что можно думать, что и смысл актов экзорцизма присутствует в его повествовании, чтобы потом эта тема зазвучала с новой силой в момент распятия. С главы 12 по главу 19 это становится все более и более явным: «князь мира сего» (другое наименование дьявола из Лк 4:6) изгоняется вон, так что теперь люди из любого народа могут прийти к Иисусу (12:31–32). Но далее становится понятным, что «князь мира сего» – более сложная фигура, чем мы могли бы себе представить. Когда Иисус готовится покинуть иерусалимскую горницу, он знает, что «князь мира сего идет», чтобы схватить его (14:30). Сатана входит в Иуду (13:2), делая его обвинителем в чистом виде – тем, благодаря кому прозвучит самое отвратительное обвинение во всей истории человечества, обвинение против Иисуса. И в результате действий Иуды силы империи поднимутся на Иисуса, так что в главах 18–19 карты будут раскрыты. Это часть внутренней динамики рассказа Иоанна.

Затем Иисус уверяет своих последователей в том, что Дух, которого он пошлет, поможет им не только сопротивляться давлению, с которым они столкнутся, но и даст им возможность призвать мир к ответу (16:8–11). Но так называемая Прощальная беседа (главы 13–17) много говорит о предстоящей схватке и потому также о ее смысле. Иисус (как я показал в прошлой главе), желая объяснить ученикам, как он понимает смысл надвигающейся смерти, устроил трапезу, Иоанн же передает свою интерпретацию этого события через беседу за той же трапезой. И когда наконец собираются вооруженные люди и поспешно тащат Иисуса в дом первосвященника, а затем к Понтию Пилату, читатели Иоанна уже понимают, хотя бы в общих чертах, значение происходящего.

И те события – не просто «повествовательный фон» для смерти, смысл которой определяет абстрактная схема, созданная где-то еще – в Посланиях Павла в I веке или в трудах позднейших христианских богословов. Для Иоанна сама эта история и есть ее «смысл», потому что тут представлена самая суть смерти Иисуса: именно в тот момент, когда достигает кульминации история творения благого мира, где тьма не может угасить свет, Иисус сталкивается с «князем мира сего» в лице Понтия Пилата. Свет сияет во тьме, и тьма не в силах угасить его – хотя какое-то время кажется, что ей это удалось сделать. Иоанн позволяет своему повествованию развертываться, вплетая туда самые разные темы, а читатель понимает, что смерть Иисуса – победа, о которой говорилось в главе 12, но также и победа любви начала главы 13. «Больше той любви никто не имеет, как кто душу свою положит за друзей своих» (15:13), и именно это, как показывает Иоанн, используя множество намеков, рассыпанных по его повествованию, Иисус и совершает. Победа и любовь, обе растущие из самой истории Иоанна, – вот как этот евангелист понимает смысл креста.