День, когда пала ночь

Поначалу у нее заподозрили болезнь – овечью смерть, которую разносили кровососущие клещи Гористого края. Потом заболело горло – хотя красноты не было, не было и кашля. Ее мучили то жар, то страшный холод.

«Зимняя немочь», – решила доктор Фортхард.

Время стало странным, бестелесным. К ней больше не допускали дам. Спасибо глазку в стене, она понимала причину.

Наконец она очнулась и увидела сидящего на краю постели отца в одежде для верховой езды. Он протирал ей лоб влажной тряпицей. Багряный отблеск камина оставлял половину его лица в тени.

– Отец, – сказала она, – тебе нельзя.

– Я в детстве переболел зимней немочью. Второй раз не заражусь.

– А если это не зимняя немочь?

Красноватый свет делал его глаза из светло-карих почти янтарными, как у ястреба.

– Что же еще?

Глориан всмотрелась в его лицо. Отец скорее солжет, чем расскажет ей о чуме.

– Не знаю, – сказала она.

– Тогда давай доверимся врачу.

Он вытер ей щеки, потом бросил тряпицу в таз со льдом, и слуга унес его из комнаты.

– Глориан, ты знаешь, какой сегодня день?

Она покачала головой, и в виски ударила глухая боль.

– Сегодня отчаливает «Убеждение». С восходом я и твоя мать отбываем на королевскую свадьбу. Совет Добродетелей готов принять королевство на себя, как и раньше, когда твоя мать посещала Хрот. Тебе нечего бояться.

– Все будет хорошо, отец.

– Я и не сомневался. – Он погладил ее по голове. – Как быстро летит время, когда я здесь.

Его глаза заволокла печаль. Ей так хотелось доказать ему свою отвагу, но от лихорадки она стала слаба, как весенняя мушка.

– Мне бы хотелось никогда с тобой не расставаться, папа, – прошептала она. – Чтобы мы все всегда были вместе…

Он склонился к ней, чтобы расслышать слова.

– …Чтобы тебе не пришлось больше уезжать.

– И мне того же хочется. – Он сжал ее пальцы в загрубелой ладони. – Я обещаю тебе одно. Однажды, когда ты передашь трон своей дочери, а мы с твоей матерью будем седыми, морщинистыми стариками, мы все вместе поселимся в Хроте. Будем каждую зиму любоваться небесным сиянием, а каждое лето плясать и смеяться под полночным солнцем.

– Правда?

– Торжественно клянусь.

Глориан кивнула. От слез щипало глаза.

– Это мне нравится, – сказала она. – Я ни о чем другом и не мечтаю.

– Так давай мечтать вместе. – Улыбка собрала морщинки у его глаз. – А пока увидимся к лету, королевна.

Глориан, собрав все силы, приподнялась на локтях. Отец привлек ее к груди, и она спряталась в его объятиях. Его меховой воротник щекотал щеку.

– Я люблю тебя, папа.

– И я тебя. – Он поцеловал ее в макушку. – Сбереги мое сердце. Отдыхай, Глориан. Будь сильной.

Он опустил ее на подушки и вышел. На его месте вдруг оказалась королева Сабран:

– Глориан, ты не спишь?

Принцесса снова попыталась приподняться:

– Нет, матушка.

Королева Сабран встала перед кроватью. Отблески огня играли на ее золотой короне.

– Я пришла попрощаться. Надеюсь, тебе уже лучше.

– Да, спасибо.

– Это хорошо. – Королева Сабран опустила глаза на свои одетые в перчатки ладони. – Глориан, я впервые покидаю тебя так надолго. Совет Добродетелей держит в руках дела Иниса, но если тебе понадоблюсь я, можешь написать. Передай письмо герцогу Робарту.

– Со мной все будет хорошо, матушка. Вы уже не раз меня покидали.

– Времена переменились.

Королева присела на стоявший в ногах кровати сундук и засмотрелась в огонь.

– Знаю, я всегда казалась тебе бесчувственной. Всю твою жизнь, – сказала она. Глориан слушала. – Это от избытка чувств, не от недостатка. Никто не учил меня быть матерью, быть королевой. Я просто старалась тебя вооружить. Корона не знает жалости. Она жестока. Чтобы не сломаться под ее тяжестью, нужны, как говорят хротцы, железные кости.

В камине потрескивал огонь.

– Я тоже стыну. У меня холодеет кровь, – тихо, почти не слышно для Глориан, говорила королева. – Этот холод пробирает меня с тех пор, как разверзлась гора Ужаса, хотя я очень старалась его скрыть. Я видела сны, похожие на явь. Я слышала голос в ночи.

– И я, – прошептала Глориан.

– Что ты видела, когда слышала тот голос?

– Кажется, я помню… тень, похожую на человека.

– Она будет говорить с тобой. Ты не всегда сумеешь понять.

– Кто это, матушка?

Впервые Глориан почудился блеск тревоги в этих зеленых глазах.

– Я думаю, что это Святой, – сказала мать, – но послание его таинственно. Мне та фигура показалась женской, и, может быть, то была высшая часть меня – та, что вознесется когда-нибудь в небесный чертог. Иногда я слышала только голос. Через него я беседовала с божественным. Этими видениями Святой утешал и направлял меня, напоминая, что я никогда не бываю одинока.

– Ты их больше не видишь?

– Я научилась управлять сновидениями. Вернувшись из Ваттенгарда, я постараюсь научить и тебя. А пока никому не говори об этих снах, Глориан. Невежды могут усмотреть в них ведьмовство или сумасшествие.

Их прервал резкий стук в дверь.

– Ваша милость, – позвал приглушенный голос, – пора.

Королева Сабран встала.

– Всего тебе доброго, – пожелала она. – Флорелл останется помогать тебе.

– Вы уверены, матушка? – в удивлении спросила Глориан. – Флорелл ваша ближайшая подруга.