День, когда пала ночь

Было жарко, но руки Эсбар покрылись гусиной кожей. Тунува редко видела ее такой встревоженной.

– Возможно, это следствие ее долгожительства, – возразила Сагул. – Если принять ее слова на веру.

Эсбар фыркнула.

– Мне тоже не по себе при мысли о посторонней среди нас, – сказала ей Тунува, – но то самое знание, что ты упомянула, может послужить нам на пользу. К тому же в Инисе ей было бы небезопасно. А куда еще ей деваться?

– Это не наша забота, Тунува, – устало вздохнула Эсбар. – Мы здесь защищаем дерево.

– После того, что повидала, я сочла бы глупостью отвергать сильную воительницу. Может быть, мой доклад поможет тебе принять решение, настоятельница.

– Прежде всего я хочу знать о твоей встрече с Кедико, – ответила Сагул. – Ты побывала в Нзене?

– Да.

Тунува все рассказала. Услышав, как была одета Гашан, обе слушательницы возмущенно ахнули.

– Глупое тщеславие, – пробормотала Сагул. – Не зря я так и не выбрала ее мунгуной.

– Да – потому что я была лучше, – мурлыкнула Эсбар.

– Хоть и не менее самодовольна, – одернула ее Сагул.

– О, согласись, и у Гашан, и у меня есть некоторые основания для самодовольства.

– Ни одной настоятельнице на выпадал такой жалкий выбор преемниц, – проскрипела Сагул и, поджав губы, потянулась за чашей. – Так тому и быть. Если им с Кедико Сию не ко двору, они ее не получат.

– Но принцессе Йенйеди нужна защитница, – тихо возразила Тунува. – Она наследница страны Матери.

– В наших силах лишь предложить защиту. Кедико не первый от нее отказывается, но всем прежним пришлось о том пожалеть. – Сагул сцепила пальцы. – Ты действительно полагаешь, что Гашан отреклась от Матери, Тунува?

– Не вполне, но она теряет веру.

– Тогда она может представлять для нас угрозу. Кедико явно начинает видеть в нас врагов.

– Все же Гашан наша сестра, пусть и заблудшая.

– Я согласна с Тувой. К тому же Кедико не склонен к войне, – вмешалась Эсбар. – В душе он страшится нашей магии. Пусть Гашан, если ей это нравится, считает монеты в его красном кошеле. Между тем хорошо бы отправить одну из сестер в Лазию под видом служанки или посыльной. Выбери из младших ту, кого Гашан не знает, и пусть наблюдает за происходящим.

– О, прекрасно. Не сомневаюсь, Гашан рано или поздно прогневит Кедико и вернется к нам в слезах, – буркнула Сагул. – Продолжай доклад, Тунува.

– Прежде всего мы с Хидат отправились в Ираньям, – сказала та. – В Эрсире ходили разговоры об исчезновениях – скотины большей частью, но пропадали и люди, особенно вблизи огненных гор или горячих источников, таких как долина Яуда. Мы обошли множество мест. Агарин, Эфси, Великие водопады Дуина. И всюду находили… камни. Валуны в пещерах. Все большие и черные, все тронуты сиденом. Приблизиться ни я, ни она не решились. Чувствовали, что наша магия способна их растревожить.

– Не странно ли, Тунува Мелим, бояться груды камней? Объяснись. Что ты заподозрила?

– Что в них кто-то скрыт.

– Ты думаешь, из этих камней что-то… вылупится? – вскинула брови Эсбар.

Тунува кивнула.

– Мне бы хотелось вернуться к ближайшей кладке с сестрами, – сказала она. – От тех камней смердит горой Ужаса. Если они оживут, нам понадобится как можно больше клинков.

Сагул задумчиво пожевала губами.

– Канта пока остается, – решила она. – Тунува, запиши для меня, что видела в каждой местности, а потом возвращайся к своим обязанностям. Я подумаю, кого могу отпустить. К Сию не ходи. Пусть еще поразмыслит о своем поведении. Надеюсь, я ясно выразилась.

– Да, настоятельница, но позволь мне быть с ней при родах.

– Разрешаю.

На этом слове Сагул закашлялась – сухим, рвущим грудь кашлем.

Эсбар поднялась:

– Сагул, выйди на солнце. – Она оглянулась на Тунуву. – Я тебя потом найду.

– Да, Тунува Мелим, отдыхай, – сквозь кашель выговорила Сагул. – Постарайся не стареть. Это утомительно.

Эсбар увела старую настоятельницу в комнату. Тунува еще постояла в брызгах воды, опираясь на перила балкона и глядя на апельсиновое дерево.

Вернувшись к себе в солнечную комнату, она почистила зубы жевательной палочкой и смягчила иссохшую в пустыне кожу мазью на розовой воде. После месяцев дороги маленькие домашние удобства особенно радовали душу.

У очага свернулась Нинуру. Тунува встала рядом с ней на колени и вычесывала последние песчинки из меха, пока не стали слипаться усталые глаза. Скачка набила ей колени до синяков, кости седалища болели. Она легла на темно-золотистые шелка постели.

«Да, – подумала она, уплывая, – и ты уже не так молода, Тунува Мелим».

Первые сны были смутными, неуловимыми, в них темной бурей мелькали крылья. Наконец мрак разрешился желанным зрелищем: ей улыбалась Эсбар. Тунува улыбнулась в ответ.

И тогда Эсбар сомкнула руки у нее на горле и раздавила гортань.

Она очнулась в тусклом сиянии масляного светильника. На плече лежала знакомая рука.

– Проснулась, Тува?

– Эсбар. – Она протерла глаза. – Уже утро?

– Нет, ночь еще молода. Я подумала, не захочешь ли ты поужинать. – Эсбар погладила ее по волосам. – Ты как?