День милосердия

Подошла Зинка, швырнула на стол горячую миску с шипящими ельцами.

— Лопайте!

Рыбу ели руками — торопливо, обжигаясь, швыркая носами. Лешка давился, кашлял, то и дело выплевывал кости. Так жадно, так грубо он никогда еще не ел. «Вот бы мама увидела!»

Яков мастерски расправлялся с рыбой. Он хватал ее двумя руками, проходил ртом по хребту, как по губной гармошке, потом перекидывал в руках и припадал к боковинкам. Костлявый остов с головой шлепал возле себя на стол. Лешка отставал. Поднажав, Яков схватил последнюю рыбешку. «Я бы оставил», — подумал Лешка обиженно.

Яков съел рыбешку, скелет кинул через плечо.

— Шесть — три! — сказал он гордо. — Это я специально — тебя подучить.

Из первого зеленого выскочила Валька — голубая капроновая кофта, плиссированная юбка, прическа «конский хвост». Неловко ковыляя на высоких каблуках, подошла к печурке, согнулась над сковородкой.

— Вкусно! Мне оставишь?

— Гулящим — на столбу. Кыш! — шугнула ее Зинка.

Валька с хохотом увернулась, покачивая бедрами, прошла вдоль стола. От нее пахло духами.

— Как дела, новенький? — сильной рукой она пошлепала Лешку по щеке.

Лешка чуть не поперхнулся, выплюнул кости, покраснел.

Валька засмеялась:

— Симпатичная парочка. Хотела взять вас на танцы, а вы вон какие красивенькие.

— Важна не форма, важно содержание, — хрипло пробурчал Лешка.

— Ты говоришь так, будто умеешь танцевать рок-н-ролл, — съехидничал Яков.

— Могу, — скромно признался Лешка.

— Ох ты! — удивилась Валька. — Скажите, пожалуйста, а такой ягненочек на вид. Может, меня подучишь?

Лешка вытер здоровую руку о штаны, ухмыляясь, поднялся:

— Пожалуйста.

Валька откачнулась:

— Что ты, обалдел, мальчик? Не прикасайся!

Лешка пожал плечами, сел на место:

— Как хотите…

Из коричневого вагончика спустился по ступенькам с ящиком гвоздей рыжий Николай. Короткими шажками дотащил ящик до машины и грохнул на пол в кабину.

— Валюха! По коням!

— Бегу! А вы, котята, зализывайте синяки и раны. Пока!

— Целуй бока у старого быка! — крикнул вдогонку ей Яков и презрительно сморщился, насколько позволял подбитый глаз.

Не оборачиваясь, Валька погрозила кулаком.

Яков застыл на миг с презрительной гримасой, словно прислушиваясь, что творится в его животе, и вдруг встрепенулся:

— Поехали девок шерстить. Эй, подождите! — завопил он пронзительно и кинулся к машине.

Лешка почувствовал толчок — сердце застучало весело, озорно, захотелось приключений, буйства. Он рванулся за Яковом.

— А рыба-то! — закричала Зинка, но они уже хлопали дверцами.

Николай оглянулся на Лешку, одобрительно сказал «ого!» и наддал газу. Лешка засмеялся. Валька сидела вполоборота к нему — в сумерках сверкали глаза и зубы.

— Будешь танцевать со мной? — спросила она.

Лешка кивнул, к нему вплотную придвинулся Яков:

— Ты будь поосторожнее, старик, она знойная женщина.

Лешка широко, глупо улыбался. Его пьянила эта внезапная поездка в ночь, в неведомое, на какие-то немыслимые деревенские танцы. «Вот так надо жить! Только так, — думал он с восторгом. — Чтобы пыль летела из-под копыт!»

Смеркалось по-летнему медленно. Просека, затянутая сумраком, напоминала зрительный зал перед началом спектакля, небо на западе — гигантский светящийся занавес из прозрачных ярких полос: траурно-черная — понизу, над ней — янтарная, еще выше, до чернеющей синевы — самая широкая и прекрасная — бледно-золотистая с прозеленью, как урановая слюдка. Из-за дальнего леса светила полная луна, в ее свете бесшумно мелькали летучие мыши.

В Лесиху въезжали при фарах. На мягкой пыльной дороге лежали бычки, жмурились от яркого света, но не вставали. Николай подрулил к лужайке возле сруба, сделал круг, разогнав танцевавшие парочки, лихо тормознул в двух метрах от какой-то девушки. Лешка узнал в ней ту, которая днем подговаривалась к Николаю насчет кулей. Снова заиграл баян, кругом загалдели, засмеялись женские голоса, где-то уже балагурил Яков. Валька потянула Лешку танцевать, он все же успел заметить, как та девушка скользнула на переднее сиденье и «газик» укатил.

Танцевали танго, танцевали фокстрот, кружились в вальсе.

Бледное Валькино лицо, широкие с блеском глаза и губы — все было близко и необыкновенно в лунном свете. Валька прижималась тугой грудью, осторожно, словно невзначай, касалась лицом щеки, у Лешки перехватывало дыхание.

Танцы кончились, девушки окружили баяниста, затянули песню. Лешка огляделся. Якова уже не было. Валька сказала:

— Пойдем.

Он робко взял ее под руку. Вдогонку им полетел девичий озорной голос:

— Валентина, где такого мальчика отхватила? Подари на вечерок.

— Дареное не дарят! — крикнула Валька и, засмеявшись, прижала локтем Лешкину руку.

Шли молча мимо темных сонных домов. Свернули в переулок, пошли вдоль палисадников.

— Сюда, — сказала Валька и заскрипела калиткой. — Будешь спать на сеновале. Иди за мной.

Она подвела его к сараю, показала лестницу.

— Там есть одеяло и полушубок. Не страшно?

— Нет, — так же шепотом ответил Лешка и взял ее за руку. — А вы?

— Я в доме, у старушки. Ну, пока, Леша, — мягко сказала она и, ласково поглаживая его руку, медленно, как бы нехотя, выпростала свою. — Спокойной ночи.