Дерек Джармен

Вокруг и внутри удаленной сторожевой башни, расположенной где-то на средиземноморском побережье, римские солдаты дразнят и мучают друг друга, отчасти от скуки, а отчасти по психологическим и сексуальным причинам. Они любят наблюдать за сражениями черных жуков, играть в мяч в море, но они также вовлечены и в более опасные проблемы власти, неразделенной любви и сотворения жертв. В конце концов командир приказывает казнить одного из них, Себастьяна. И, кажется, тем самым он начинает цикл насилия, который грозит захлестнуть маленькую общину[63]. Дерек консультировался по поводу перевода фильма на латынь с Домом Сильвестром Годаром, с которым дружил на протяжении нескольких лет, но в конечном счете эту задачу решил молодой американский ученый Джек Уэлш. Фильм идет исключительно на латыни. В нем в изобилии представлена мужская нагота, а также есть гомоэротические объятия. Несмотря на это, или же, возможно, как раз благодаря этому, фильм шел в Лондоне в течение года (четыре месяца, начиная с октября 1976, в кинотеатре «Гэйт» в Ноттинг-Хилл, а затем в Вест-Энде) и получил широкий прокат в Великобритании. Дерек присутствовал на премьерах в Йорке, Манчестере, Ридинге, Бристоле и Халле. Трудно представить, что такое могло бы случиться в наши дни, и совсем не потому, что сейчас мы живем в лучшем мире, чем жили тогда.

Атмосфера извращенной власти и притеснения слабых в исключительно мужском обществе, знакомая любому зрителю, учившемуся в закрытой частной школе, присутствует на протяжении всего фильма. Осуждение Себастьяна его командиром, Северусом, вызвано сексуальными расстройствами вкупе с садизмом последнего. Его решение вынести смертный приговор вызывает у солдата по имени Макс безумную психотическую радость. Тем не менее нельзя сказать, что фильм совершенно мрачный. В нем есть гротеск и юмор, которые по большей части тоже сосредоточены вокруг фигуры Макса (съедающего, например, в одном эпизоде черного жука). Комический эффект производит и странная аномальная фигура в леопардовой шкуре с головой леопарда, прячущаяся в дюнах. Солдаты резвятся в море и лодырничают, и предполагается, что у них огромная эрекция, когда они просыпаются по утрам. Для Дерека и многих зрителей фильм стал победой, потому что через образ влажных объятий Антония и Адриана он продемонстрировал гомосексуальную любовь на большом экране. Дерек утверждал, что никто не показывал такого ранее в кино столь открыто и столь лирично. Огромную привлекательность фильму придавал и средиземноморский пейзаж. Друг Себастьяна Юстиниан ныряет за особенно красивой раковиной, и они оба прикладывают к ней ухо, пытаясь расшифровать послания из далеких мест — о богах, старых и новых. Солнечный свет играет на воде. В разрушенном доме Себастьян исполняет танец «солнца и воды». И, в довершение идиллии, мимо проходит стадо коз с колокольчиками на шеях. Себастьян читает два стихотворения, оба о его любви к юному солнечному божеству. В «Пальце во рту у рыбы», чтобы дополнить слова, Дерек использовал старые открытки. В «Себастьяне» он смог сопроводить стихи движущимися изображениями. Во время первого стихотворения, Себастьян, за которым наблюдает Северус, умывается во дворе — что приводит к эротической путанице между изображаемым вуайеризмом и словами поэмы («он блестит, как золото в священном ляписе»). Во время второго стихотворения Себастьян c определенным нарциссизмом смотрит на отражение в колодце.

Ныряющий за раковиной Юстиниан в «Себастьяне» (1976)

Смысл «Себастьяна» намного легче понять, если мы примем, что сам Себастьян не является ни героем фильма, ни героем воображения Дерека. А большинство критиков уверено в обратном[64]. Эта путаница мешает нам ясно понять фильм. Себастьян может быть главным героем и антитезой Макса, но персонаж, вызывающий наибольшие симпатии, — это его друг Юстиниан, который пытается защитить Себастьяна и испытывает из-за него огромные страдания. Дерек никогда не сочувствовал бы Себастьяну, провозглашавшему христианство, культ, пытавшийся подавить гомосексуальность. И в самом деле, позднее в книге «На свой собственный риск» Дерек очень ясно выражает свое отношение: «Себастьян, этот тупой христианин, отказавшийся от хорошего секса, вполне заслужил свои стрелы. Можно ли жалеть этого забившегося в шкаф латинянина?»[65] Себастьян сублимирует свои явно гомоэротические чувства в благочестие (его выражение любви к Богу носит определенно гомоэротический характер), отказываясь от настоящего сексуального контакта с кем-либо. Он наказан не просто потому, что он христианин, но и за отказ от секса. Кажется, он боится той радости и возможной потери контроля, которую влечет за собой сексуальность.