Дерек Джармен

Фильм был окончательно назван (у него были разные рабочие названия) в честь юбилея королевы в 1977 году. В этом году королева, королевская семья и некоторые члены национального и местного правительств пытались убедить население отпраздновать юбилей королевы с уличными гуляниями, примерно так, как праздновали окончание Второй мировой войны, и как это, возможно, было в последний раз на коронации королевы в начале 1950-х. Также были организованы военно-морские парады и другие официальные мероприятия. И все это во времена спада экономики, когда англичане должны были вести себя как жители стран третьего мира, взяв кредит от Международного валютного фонда. Это спровоцировало всеобщее уныние. Таким образом, в некотором роде «Юбилей» — ответ Дерека на пребывание королевы Елизаветы II на престоле в течение четверти века. Но вряд ли именно это определяет, чем является фильм. На самом деле «Юбилей» никогда достаточно определенно не называли антиутопией и сатирой. В антиутопии, пессимистической форме «несуществующего места» (утопии), показан город, в котором царит бессмысленное насилие, нет закона и порядка, правительство сложило с себя полномочия или неэффективно, мир принесен в жертву властным тоталитарным диктаторам-землевладельцам и служит лишь для того, чтобы обеспечить им комфорт. В фильме показано будущее, которое в 1977 году еще не свершилось в полной мере. Главным объектом сатиры Дерека стал капитализм, с его жаждой владеть и получать прибыль от всего, чего только можно, и центральная фигура здесь — импресарио Борджиа Гинз, которого очень живо сыграл Джек Биркетт. Он постепенно скупает женскую банду Бод («наша маленькая банда медиагероинь», как Дерек описал их позднее[72]), живет в Букингемском дворце и владеет СМИ. В конце фильма «героини» отправляются с ним отдохнуть за город, где в усадьбе Лонглит встречаются с Адольфом Гитлером в отставке, который бормочет на немецком языке, что он был «величайшим художником двадцатого века».

Мишенями «Юбилея», таким образом, являются качество государственной власти (о котором можно судить не только по поведению полицейских, но и монархов), а также капитализм, который стремится эксплуатировать и уничтожить искусство. На посмешище выставлены порок, глупость, злоупотребления, злодеяния. Таким образом, сатира нуждается в юморе, и, несмотря на то что «Юбилей» является антиутопией, бурный юмор в нем пробивается на поверхность в самых неожиданных местах (например, актриса Клэр Дэвенпорт в красноармейской униформе в качестве охранника тоталитарного режима на границе Дорсета выглядит смешно — и как зрительный образ, и как концепция). Дерек сравнил фильм с комедиями Илинга 1950-х годов: «в нашем фильме смех — нервный, но он там есть»[73]. Но сатира должна указывать и на положительный образец. Для сатиры нужна альтернатива осуждаемому коррумпированному миру, и эта альтернатива должна быть признана хорошей (в моральном или философском смысле). В «Юбилее» наиболее очевидными примерами этой альтернативы являются обрамляющие фильм сцены, в которых очаровательную королеву Елизавету I развлекает настоящий волшебник, Джон Ди, способный вызвать настоящего духа, Ариэля. Здесь елизаветинский шестнадцатый век представлен как золотой век, и он разительно отличается от того жалкого состояния, которое ожидает нас в ближайшем будущем. Дереку хотелось бы жить в этом мире настоящей магии, но он знал, что это возможно лишь в воображении: мир Елизаветы и Ди представлен здесь в виде нематериальной фантазии. Так что ностальгическое перемещение во времени представляет здесь положительную альтернативу антиутопическому будущему во времена правления королевы Елизаветы II. Сфинкс (Карл Джонсон) и Ангел (Иэн Чарлсон) не кровожадные нигилисты, а странствующие интеллектуалы, со скепсисом комментирующие жизнь и общество вокруг них, пытаясь убедить Кида (персонаж Адама Анта) не связываться с Крабc и ее людьми, не подписывать контракт с Борджиа Гинзом, а поддержать одинокого художника Вив и строить свои собственные нетрадиционные отношения. Они, вместе с Вив, представляют собой рациональный элемент, поскольку пытаются удержаться на ногах посреди мрака антиутопии.