Читаем Дерек Джармен полностью

Эти картины можно расположить в определенной последовательности, так, чтобы первые две описанные мною картины оказались последними, и тогда получилось бы, что на них Британия уничтожена в результате пожара. Страна светится красным светом, бомбы, пожары, она превращается в красный огненный столб, окруженный кучей тлеющих углей, и все заканчивается обугленным бревном. Любой, кто может вспомнить Великобританию до 1979 года и кто пережил реформы правительства консерваторов в 1979–1997 годах, принесшие столько вреда стране, сочтут эту метафору уместной. Случайный надрыв на одной картине позволяет словно бы увидеть телеграмму из другого времени, как оно и есть на самом деле. Разрозненные слова из какого-то новостного репортажа гласят: «до сих пор работают ‹…› принуждение ‹…› любая торговля с правительст… демократия». Фрагментированная повестка дня того времени.

Нет ничего особенного в том, что Дерек использовал формы круга и прямоугольника в этой серии. В них нет ничего сложного или заумного. С другой стороны, они широко используются в эзотерических и мистических контекстах, которые, как есть все основания предполагать, Дерек знал. Два образа Творения Роберта Фладда («Отделение Вод» и «Хаос Элементов») содержат языки пламени и дыма и круг в черном квадрате. Дерек знал работы Фладда и писал картины на основе «чертежей» Фладда[121].

Другой прецедент можно найти в работе одного из тех поэтов и художников, кем Дерек восхищался больше всего, Уильяма Блейка. В своей пророческой книге «Мильтон» (1804–1811) Блейк опубликовал иллюстрацию, на которой две фигуры изображены на фоне желтого/золотого круга, окруженного пламенем и дымом. Соответствующие строки описывают Лоса[122], духа поэтического пророчества, подбадривающего рассказчика:

И сзади Лос стоял: ужасный Солнца диск: пылалПрямо за мной: я в страхе обернулся и узрел:Лос в яростном огне стоял; он устремился внизИ обувь развязал мне в Удан-Адане; Я в трепете стоялМеня, стоящего в долине Ламберта, переполняли страх и ужас;но он меня поцеловал и пожелал здоровья.И я слился с ним в Одно, могущество упрочив:Теперь мне поздно отступать, Лос в душу мне вошел;И мною овладели его страхи; мой гнев и моя сила возросли.

Изображение двух соприкасающихся мужских фигур, одна из которых целует и подбадривает другую, двое, объединенные в Одного, вполне могло вызвать интерес квир-художника (поэта) конца двадцатого века. Если работы Блейка и Фладда вообще имеют какое-либо отношение к «ТТП» Дерека, помимо формального сопоставления, то они дают образы разрушения и обновления с одной стороны и силы и вдохновения — с другой.

Что касается другой области приложения творческой энергии Дерека, интересно отметить, что в книге «На рожон» Дерек рассказывает о том, что «ТТП» рассматривалось в качестве одного из вариантов названий для фильма, который мы знаем как «Прощание с Англией» (1987)[123]. Что означает совпадение их тематики.

Глава 6

8 миллиметров против 35 миллиметров

В 1986 году Дерека вместе с девятью другими режиссерами пригласили снять короткометражный фильм на тему одной из оперных арий для сборника, который решил составить продюсер Дон Бойд. Сборник назывался «Ария» (1987) и включал в себя фильмы Николаса Роуга, Брюса Бересфорда, Жан-Люка Годара, Роберта Олтмена, Джулиана Темпла, Чарльза Старриджа, Фрэнка Роддама, Кена Рассела и Дерека. Несмотря на то что Дерек не мог знать заранее, что снимут другие режиссеры, должно быть, он проницательно счел, что все они решат следовать ортодоксальному способу съемок художественных фильмов: то есть что они будут снимать на 35 мм (и, возможно, 16 мм для сцен на натуре), будут придерживаться сюжета, постараются навести глянец и заставить фильм выглядеть как можно дороже.


Уильям Блейк, страница 21 из «Мильтона» (1804–1811), раскрашенная вручную гравюра на меди


Перейти на страницу:

Все книги серии Критические биографии

Сергей Эйзенштейн
Сергей Эйзенштейн

Сергей Михайлович Эйзенштейн (1898–1948) считается одним из величайших режиссеров мирового кино за все время его существования. Кроме того, за последние десятилетия его фигура приобрела дополнительные измерения: появляются все новые и новые материалы, в которых Эйзенштейн предстает как историк и теоретик кино, искусствовед, философ, педагог, художник.Работа британского исследователя Майка О'Махоуни представляет собой краткое введение в биографию этого Леонардо советской эпохи. Автор прежде всего сосредоточивает внимание на киноработах режиссера, на процессе их создания и на их восприятии современниками, а также на политическом, социальном и культурном контексте первой половины XX века, без которого невозможно составить полноценное представление о творчестве и судьбе Эйзенштейна.

Майк О'Махоуни

Публицистика
Эрик Сати
Эрик Сати

Эрик Сати (1866–1925) – авангардный композитор, мистик, дадаист, богемный гимнопедист Монмартра, а также легендарный Вельветовый джентльмен, заслуженно является иконой модернизма. Будучи «музыкальным эксцентриком», он переосмыслил композиторское искусство и выявил новые методы художественного выражения. Но, по словам Мэри Э. Дэвис, автора книги, «Сати важен не только для авангарда, но и для фигур, полностью вписанных в музыкальный мейнстрим – например, для Клода Дебюсси и Игоря Стравинского», а его персона давно заняла особое место в музыкальной истории человечества.Настоящая биография не только исследует жизнь композитора, но и изучает феномен «намеренного слияния публичного образа и художественного дара» Сати, а также дает исчерпывающий портрет современной ему эпохи.

Мэри Э. Дэвис

Музыка / Научпоп / Документальное

Похожие книги

Истина в кино
Истина в кино

Новая книга Егора Холмогорова посвящена современному российскому и зарубежному кино. Ее без преувеличения можно назвать гидом по лабиринтам сюжетных хитросплетений и сценическому мастерству многих нашумевших фильмов последних лет: от отечественных «Викинга» и «Матильды» до зарубежных «Игры престолов» и «Темной башни». Если представить, что кто-то долгое время провел в летаргическом сне, и теперь, очнувшись, мечтает познакомиться с новинками кинематографа, то лучшей книги для этого не найти. Да и те, кто не спал, с удовольствием освежат свою память, ведь количество фильмов, к которым обращается книга — более семи десятков.Но при этом автор выходит далеко за пределы сферы киноискусства, то погружаясь в глубины истории кино и просто истории — как русской, так и зарубежной, то взлетая мыслью к высотам международной политики, вплетая в единую канву своих рассуждений шпионские сериалы и убийство Скрипаля, гражданскую войну Севера и Юга США и противостояние Трампа и Клинтон, отмечая в российском и западном кинематографе новые веяния и старые язвы.Кино под пером Егора Холмогорова перестает быть иллюзионом и становится ключом к пониманию настоящего, прошлого и будущего.

Егор Станиславович Холмогоров

Искусствоведение
Искусство жизни
Искусство жизни

«Искусство есть искусство жить» – формула, которой Андрей Белый, enfant terrible, определил в свое время сущность искусства, – является по сути квинтэссенцией определенной поэтики поведения. История «искусства жить» в России берет начало в истязаниях смехом во времена Ивана Грозного, но теоретическое обоснование оно получило позже, в эпоху романтизма, а затем символизма. Эта книга посвящена жанрам, в которых текст и тело сливаются в единое целое: смеховым сообществам, формировавшим с помощью групповых инсценировок и приватных текстов своего рода параллельную, альтернативную действительность, противопоставляемую официальной; царствам лжи, возникавшим ex nihilo лишь за счет силы слова; литературным мистификациям, при которых между автором и текстом возникает еще один, псевдоавторский пласт; романам с ключом, в которых действительное и фикциональное переплетаются друг с другом, обретая или изобретая при этом собственную жизнь и действительность. Вслед за московской школой культурной семиотики и американской poetics of culture автор книги создает свою теорию жизнетворчества.

Шамма Шахадат

Искусствоведение
Учение о подобии
Учение о подобии

«Учение о подобии: медиаэстетические произведения» — сборник главных работ Вальтера Беньямина. Эссе «О понятии истории» с прилегающим к нему «Теолого-политическим фрагментом» утверждает неспособность понять историю и политику без теологии, и то, что теология как управляла так и управляет (сокровенно) историческим процессом, говорит о слабой мессианской силе (идея, которая изменила понимание истории, эсхатологии и пр.наверноеуже навсегда), о том, что Царство Божие не Цель, а Конец истории (важнейшая мысль для понимания Спасения и той же эсхатологии и её отношении к телеологии, к прогрессу и т. д.).В эссе «К критике насилия» помимо собственно философии насилия дается разграничение кровавого мифического насилия и бескровного божественного насилия.В заметках «Капитализм как религия» Беньямин утверждает, что протестантизм не порождает капитализм, а напротив — капитализм замещает, ликвидирует христианство.В эссе «О программе грядущей философии» утверждается что всякая грядущая философия должна быть кантианской, при том, однако, что кантианское понятие опыта должно быть расширенно: с толькофизикалисткогодо эстетического, экзистенциального, мистического, религиозного.

Вальтер Беньямин

Искусствоведение
Дягилев
Дягилев

Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) обладал неуемной энергией и многочисленными талантами: писал статьи, выпускал журнал, прекрасно знал живопись и отбирал картины для выставок, коллекционировал старые книги и рукописи и стал первым русским импресарио мирового уровня. Благодаря ему Европа познакомилась с русским художественным и театральным искусством. С его именем неразрывно связаны оперные и балетные Русские сезоны. Организаторские способности Дягилева были поистине безграничны: его труппа выступала в самых престижных театральных залах, над спектаклями работали известнейшие музыканты и художники. Он открыл гений Стравинского и Прокофьева, Нижинского и Лифаря. Он был представлен венценосным особам и восхищался искусством бродячих танцоров. Дягилев полжизни провел за границей, постоянно путешествовал с труппой и близкими людьми по европейским столицам, ежегодно приезжал в обожаемую им Венецию, где и умер, не сумев совладать с тоской по оставленной России. Сергей Павлович слыл галантным «шармером», которому покровительствовали меценаты, дружил с Александром Бенуа, Коко Шанель и Пабло Пикассо, а в работе был «диктатором», подчинившим своей воле коллектив Русского балета, перекраивавшим либретто, наблюдавшим за ходом репетиций и монтажом декораций, — одним словом, Маэстро.

Наталия Дмитриевна Чернышова-Мельник

Биографии и Мемуары / Искусствоведение / Документальное