Читаем Дерек Джармен полностью

Пять лет между выставками у Эдварда Тоты, которые проходили в конце 1982-го и в конце 1987 года, стали для Дерека временем активного творчества. За это время вышли два коммерческих полнометражных фильма и два других, снятых на Super 8 (но тоже полнометражных по длине); были нарисованы серии картин: «ТТП», «темная» и «разбитое стекло»; были сняты важные клипы и написаны первые прозаические воспоминания, он придумал форму и доказал в «Дэнсинг Ледж» и «На рожон», что ее можно блестяще использовать. Несмотря на личную катастрофу и общественное порицание, во всех формах его искусства проявились динамизм и революционная энергия.

В «На рожон», помимо всего прочего, видна постоянная полемика: против киноиндустрии, а также против социального и политического беспорядка, исходящего из высших общественных и политических слоев и просачивающихся оттуда вниз. Тем не менее это отнюдь не напыщенное пустословие: в книге есть фантазии (фантазия с убийством неназванного Дэвида Патнэма расстрельной командой и встречей с миссис Тэтчер на охотничьем балу в Грантеме, которая стала министром садоводства), стихи, поучительные мысли, заключительная непризнанная мысль Гераклита, «Трудно бороться со страстью: ведь всякое желание сердца исполняется ценою души» и вольно размещенные тут и там фотографии, иллюстрирующие ряд стратегий для изображения взаимосвязи слов и образов. В книге много внимания уделено фильмам Дерека, снятым на Super 8, обсуждаются «Воображая Октябрь», «Разговор с ангелами» и «Прощание с Англией». Она представляет собой ключевое заявление Дерека о его взглядах на возможности и практики в кино. В книге представлены и доводы в пользу эстетики, основанной на 8-миллиметровой пленке, а также предложены некоторые социально-исторические основания для этой эстетики. Продолжая дух совместной работы, присущий Дереку, книга содержит длинные разделы, представленные в виде интервью или бесед:

Вы говорили, почему не скучаете по промискуитету.

Я не говорил, это вы говорили мне, почему я не должен скучать по промискуитету[188].

Используя гибкую форму, сочетающую заметки из монтажной комнаты с воспоминаниями его родителей и элементы, указанные выше, Дерек передает непосредственность переживаний в условиях боевых действий 1987 года; можно увидеть, как творческая индивидуальность художника произрастает из его непрерывного взаимодействия с его временем. Кажется, форма книги подчиняется лишь требованиям своей внутренней логики и развития рассматривающихся в ней тем. Она не следует стандартному образцу автобиографии, дневника или мемуаров, а таким образом создает свой собственный, новый, свежий образец, как и фильм, «Прощание с Англией», который она сопровождает.

Книга также ссылается на картины, которые Дерек писал в то время и в которых использовал битое стекло. Это сравнительно небольшие работы, во многих из них применялись и другие найденные объекты. Такие объекты приклеены густой пастой на основе черной краски. В большинстве случаев слова выгравированы или процарапаны на стекле четким почерком Дерека. Одна работа состоит из черной краски, прикрепленной на ней морской звезды в верхнем правом углу, и слов, образующих (очень приблизительно) следующую закономерность:



Результат начинает напоминать стихотворение, в котором пространственное расположение слов оказывает непосредственное визуальное воздействие и тем самым вносит дополнительный вклад в множество возможных смыслов стихотворения. В этих работах Дерека под стеклом, вдавленным в краску, как правило, находятся пологие волны, и все это на ровной матовой поверхности. Так что работы содержат три области: черную волнистую краску, поверхность стекла / ровно закрашенную поверхность, на которой нацарапаны слова, и область, заполненную включенными объектами. Таким образом, область с ровной краской/стеклом начинает восприниматься как пространство мысли или созерцания, которое распространяется сквозь фон (или даже сквозь пейзаж). Еще в одной подобной работе использована небольшая бутылка, внутрь которой помещен миниатюрный крест, окруженный спичками, которые выглядят как церковные свечи. Бутылка воткнута боком так, словно она упала. В краске есть пули и раковины моллюсков — морских черенков. И посреди этой схемы появляются слова:



Перейти на страницу:

Все книги серии Критические биографии

Сергей Эйзенштейн
Сергей Эйзенштейн

Сергей Михайлович Эйзенштейн (1898–1948) считается одним из величайших режиссеров мирового кино за все время его существования. Кроме того, за последние десятилетия его фигура приобрела дополнительные измерения: появляются все новые и новые материалы, в которых Эйзенштейн предстает как историк и теоретик кино, искусствовед, философ, педагог, художник.Работа британского исследователя Майка О'Махоуни представляет собой краткое введение в биографию этого Леонардо советской эпохи. Автор прежде всего сосредоточивает внимание на киноработах режиссера, на процессе их создания и на их восприятии современниками, а также на политическом, социальном и культурном контексте первой половины XX века, без которого невозможно составить полноценное представление о творчестве и судьбе Эйзенштейна.

Майк О'Махоуни

Публицистика
Эрик Сати
Эрик Сати

Эрик Сати (1866–1925) – авангардный композитор, мистик, дадаист, богемный гимнопедист Монмартра, а также легендарный Вельветовый джентльмен, заслуженно является иконой модернизма. Будучи «музыкальным эксцентриком», он переосмыслил композиторское искусство и выявил новые методы художественного выражения. Но, по словам Мэри Э. Дэвис, автора книги, «Сати важен не только для авангарда, но и для фигур, полностью вписанных в музыкальный мейнстрим – например, для Клода Дебюсси и Игоря Стравинского», а его персона давно заняла особое место в музыкальной истории человечества.Настоящая биография не только исследует жизнь композитора, но и изучает феномен «намеренного слияния публичного образа и художественного дара» Сати, а также дает исчерпывающий портрет современной ему эпохи.

Мэри Э. Дэвис

Музыка / Научпоп / Документальное

Похожие книги

Истина в кино
Истина в кино

Новая книга Егора Холмогорова посвящена современному российскому и зарубежному кино. Ее без преувеличения можно назвать гидом по лабиринтам сюжетных хитросплетений и сценическому мастерству многих нашумевших фильмов последних лет: от отечественных «Викинга» и «Матильды» до зарубежных «Игры престолов» и «Темной башни». Если представить, что кто-то долгое время провел в летаргическом сне, и теперь, очнувшись, мечтает познакомиться с новинками кинематографа, то лучшей книги для этого не найти. Да и те, кто не спал, с удовольствием освежат свою память, ведь количество фильмов, к которым обращается книга — более семи десятков.Но при этом автор выходит далеко за пределы сферы киноискусства, то погружаясь в глубины истории кино и просто истории — как русской, так и зарубежной, то взлетая мыслью к высотам международной политики, вплетая в единую канву своих рассуждений шпионские сериалы и убийство Скрипаля, гражданскую войну Севера и Юга США и противостояние Трампа и Клинтон, отмечая в российском и западном кинематографе новые веяния и старые язвы.Кино под пером Егора Холмогорова перестает быть иллюзионом и становится ключом к пониманию настоящего, прошлого и будущего.

Егор Станиславович Холмогоров

Искусствоведение
Искусство жизни
Искусство жизни

«Искусство есть искусство жить» – формула, которой Андрей Белый, enfant terrible, определил в свое время сущность искусства, – является по сути квинтэссенцией определенной поэтики поведения. История «искусства жить» в России берет начало в истязаниях смехом во времена Ивана Грозного, но теоретическое обоснование оно получило позже, в эпоху романтизма, а затем символизма. Эта книга посвящена жанрам, в которых текст и тело сливаются в единое целое: смеховым сообществам, формировавшим с помощью групповых инсценировок и приватных текстов своего рода параллельную, альтернативную действительность, противопоставляемую официальной; царствам лжи, возникавшим ex nihilo лишь за счет силы слова; литературным мистификациям, при которых между автором и текстом возникает еще один, псевдоавторский пласт; романам с ключом, в которых действительное и фикциональное переплетаются друг с другом, обретая или изобретая при этом собственную жизнь и действительность. Вслед за московской школой культурной семиотики и американской poetics of culture автор книги создает свою теорию жизнетворчества.

Шамма Шахадат

Искусствоведение
Учение о подобии
Учение о подобии

«Учение о подобии: медиаэстетические произведения» — сборник главных работ Вальтера Беньямина. Эссе «О понятии истории» с прилегающим к нему «Теолого-политическим фрагментом» утверждает неспособность понять историю и политику без теологии, и то, что теология как управляла так и управляет (сокровенно) историческим процессом, говорит о слабой мессианской силе (идея, которая изменила понимание истории, эсхатологии и пр.наверноеуже навсегда), о том, что Царство Божие не Цель, а Конец истории (важнейшая мысль для понимания Спасения и той же эсхатологии и её отношении к телеологии, к прогрессу и т. д.).В эссе «К критике насилия» помимо собственно философии насилия дается разграничение кровавого мифического насилия и бескровного божественного насилия.В заметках «Капитализм как религия» Беньямин утверждает, что протестантизм не порождает капитализм, а напротив — капитализм замещает, ликвидирует христианство.В эссе «О программе грядущей философии» утверждается что всякая грядущая философия должна быть кантианской, при том, однако, что кантианское понятие опыта должно быть расширенно: с толькофизикалисткогодо эстетического, экзистенциального, мистического, религиозного.

Вальтер Беньямин

Искусствоведение
Дягилев
Дягилев

Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) обладал неуемной энергией и многочисленными талантами: писал статьи, выпускал журнал, прекрасно знал живопись и отбирал картины для выставок, коллекционировал старые книги и рукописи и стал первым русским импресарио мирового уровня. Благодаря ему Европа познакомилась с русским художественным и театральным искусством. С его именем неразрывно связаны оперные и балетные Русские сезоны. Организаторские способности Дягилева были поистине безграничны: его труппа выступала в самых престижных театральных залах, над спектаклями работали известнейшие музыканты и художники. Он открыл гений Стравинского и Прокофьева, Нижинского и Лифаря. Он был представлен венценосным особам и восхищался искусством бродячих танцоров. Дягилев полжизни провел за границей, постоянно путешествовал с труппой и близкими людьми по европейским столицам, ежегодно приезжал в обожаемую им Венецию, где и умер, не сумев совладать с тоской по оставленной России. Сергей Павлович слыл галантным «шармером», которому покровительствовали меценаты, дружил с Александром Бенуа, Коко Шанель и Пабло Пикассо, а в работе был «диктатором», подчинившим своей воле коллектив Русского балета, перекраивавшим либретто, наблюдавшим за ходом репетиций и монтажом декораций, — одним словом, Маэстро.

Наталия Дмитриевна Чернышова-Мельник

Биографии и Мемуары / Искусствоведение / Документальное