Дерек Джармен

Он был готов принять участие в борьбе через публичные выступления. Он сообщил общественности новость о своем диагнозе, поставленном ему в 1987 году, в то время, когда другие считали более благоразумным молчание, и после этого постоянно принимал участие в жарких спорах, считая это лучшим способом приблизиться к решению проблемы. Отчасти можно составить представление о его контратаке по статье в Art Monthly за март 1988 года: «Каждый мужчина и каждая женщина, у которых диагностирован вирус, находятся в бегах. На мой взгляд, было бы лучше запретить искусство наряду с другими формами образования, чем лишать детей общей информации. Тогда мы бы знали, в чем заключается настоящая проблема»[195]. Кампания против поправки 28 была проиграна, отчасти и потому, что во время решающего голосования палата лордов была забита «провинциалами» (наследственными пэрами, которые редко посещали парламент), приглашенными специально для того, чтобы обеспечить принятие этого закона. Тем не менее вскоре поднялась другая кампания, теперь уже против другого закона. Это была поправка 25 к Закону об уголовной ответственности, в которой предлагалось предпринимать дискриминационные меры против геев[196]. Дерек был среди наиболее радикально настроенных противников, тесно взаимодействуя с 1990 года с организацией OutRage! («Нет закону!»), вместо того чтобы присоединиться к обществу Stonewall («Обструкция»), выступавшему за ассимиляцию и призывающему к менее конфронтационному подходу. На этой почве Дерек рассорился со многими людьми, в частности с Иэном Маккелленом. Дерек завоевал значительное уважение со стороны многих людей, как геев, так и гетеросексуалов, за его готовность быть активным участником кампании, в то время как другие, такие как Дэвид Хокни, предпочли хранить молчание. Этот спор оказался изнурительным — он не ожидал, что его будут столь поносить и пригвоздят к позорному столбу, — но была и некоторая компенсация в виде солидарности с людьми близких убеждений и преданных делу. В статье в Art Monthly Дерек заявил о своей программе: «Фильмы уже подвергаются „цензуре“ для достижения воображаемого консенсуса ‹…› Теперь наша задача заключается в расширении [консенсуса], с тем чтобы он распространялся на всю жизнь, а не только на ее часть».

Следующим фильмом, над которым Дерек начал работу, стал «Военный реквием» композитора Бенджамина Бриттена. Бриттен положил на музыку стихи о Великой войне Уилфреда Оуэна в 1963 году для первого исполнения в восстановленном соборе в Ковентри, и Дерек работал над фильмом в течение 1988 года, когда отмечалось семидесятилетие окончания этой войны. В дальнейшем Дерек заявлял, что не знает, почему взялся за этот фильм (ему заплатили за него всего £ 10)[197]. «Военный реквием» был больше похож на заказную работу, чем на собственный фильм Дерека, придуманный им самим. К тому же условия контракта требовали от него не вносить никаких изменений в работу Бриттена, которая должна была быть представлена целиком и непрерывно. Дерек был обязан, таким образом, добавить изображения к музыке и словам, которые уже были заданы. Зачем же он тогда за это взялся? Ему нравилась музыка, которую он слушал в процессе долгого и сложного монтажа фильма «Прощание с Англией». Он испытывал уважение к гею-композитору Бриттену. Было составлено соглашение о разделе чистой прибыли. В дополнение к уважительному отношению к материалу, возможно, ему хотелось, чтобы его идентифицировали с высокой культурой (это стремление постоянно повторялось в его работах), особенно после всех оскорблений в адрес гомосексуалов, высказанных главным констеблем Манчестера (Джеймсом Андертоном)[198]. Фильм содержит некоторые блестящие визуальные метафоры и является достижением в части согласования музыки и видеоряда. Он выражает гнев и протест Дерека, который также пронизывает и различные части книги, сопровождающей его выход.

Работая над «Военным реквиемом», Дерек оказался вынужден защищать «Прощание с Англией» от нелепого нападения Нормана Стоуна из The Sunday Times. Стоун старался сделать себе имя в качестве ученого мужа тэтчеризма. Он признался, что не понимает «Прощание с Англией», но тем не менее осуждает его. Его аргументация начиналась с отрицания пессимистического взгляда Дерека на состояние страны и затем продолжилась попыткой эстетического комментария (он сказал, что старые британские фильмы были хороши, потому что у них были начало, середина и конец, а это как раз то, что фильмы «должны» иметь). Несчастный Стоун в некоторой степени оказался козлом отпущения для Дерека, чей ответ появился в той же газете через неделю: