Деревенская прелестница

— Вашъ любимый фруктъ-съ… Подсолнухи…

— Онъ мой любимый фруктъ только тогда, когда я его на свои покупаю. А если ужъ хотите преподносить угощеніе, то могли-бы принести что-нибудь получше.

— И еще есть-съ… Карамель… Къ чаю отлично.

Приказчикъ вынулъ изъ кармана маленькую жестяную коробочку и положилъ ее тоже на столъ.

— И это угощеніе только на пятіалтынный! — воскликнула Клавдія.

— Теплая душа моя вамъ въ придачу, Клавдія Феклистовна. Душа и сердце.

Приказчикъ почесалъ лысину, потеребилъ клинистую свою бородку и слъ съ столу.

— Не надо мн ни вашей души, ни вашего сердца. Изъ нихъ шубы себ не сошьешь, — сурово сказала Клавдія и прибавила, обратясь къ сестр:

— Принеси сюда, Соня, еще чашку и налей ему чаю.

— Благодарю покорно, Клавдія Феклистовна, — проговорилъ приказчикъ, и когда Софья скрылась въ другой комнат, протянулъ къ Клавдіи руку, осклабился въ улыбку и восторженно прошепталъ:- Бутонъ! Изсушили вы меня, душистый бутонъ!

Клавдія ударила его по рук и сердито произнесла:

— А вотъ за это не только что чаемъ поить, а и совсмъ вонъ выгоню! Прошу вашихъ рукъ не распространять.

Приказчикъ опшилъ и умолкъ, Соня вернулась съ чайной чашкой и налила ему чаю. Клавдія покосилась на приказчика и сказала:

— Пейте-ка, въ самомъ дл, скорй чай, да уходите, куда знаете. Нечего вамъ здсь длать.

— Сейчасъ уйду, Клавдія Феклистовна. Не извольте только сердиться.

Приказчикъ налилъ чай на блюдечко, торопился его пить и жегся. Наконецъ, онъ опрокинулъ чашку на блюдечко кверху дномъ и произнесъ:

— Удивляюсь, за что такая жестокость съ вашей стороны! Я къ вамъ всей душой и даже, можно сказать больше…

— Просто не желаю съ вами знаться и прошу къ намъ не ходить, — отчеканила Клавдія.

— Удивительно, за что такая неучтивость… А между тмъ, вы изволили замтить, что при пріемк отъ васъ кирпича-сырца я даже и полусотни у васъ иногда не забраковалъ.

— Такъ и надо, потому что брака у меня никогда нтъ.

— Ну, какъ не быть браку! И, наконецъ, могу вамъ кое что сказать: при пріемк отъ васъ сырца, я могу такое руководство содержать, что даже припишу въ вашу пользу тысячу-другую, только-бы вы были къ намъ ласковы.

— Да ужъ слышала, слышала! — возвысила голосъ Клавдія.

— А за дв-три тысячи лишняго кирпича вамъ изъ конторы получить никогда не лишнее.

— Боже мой, какъ вы мн надоли! — закричала Клавдія, вскакивая изъ-за стола. — Уходите вонъ сейчасъ. Пожалуйста уходите.

— Если желаете — извольте. Прощенья просимъ, Клавдія Феклистовна.

Приказчикъ тяжело вздохнулъ, хлопнулъ себя картузомъ по бедру и удалился.

— Каковъ! — воскликнула Клавдія посл ухода приказчика. — Ну, ужъ на этого Анашку я нажалуюсь Флегонту Иванычу. Пусть онъ его хорошенько проберетъ. Браку при пріемк онъ у меня никогда не длаетъ… Ахъ, онъ свиное рыло! Ахъ, онъ козлиная борода! Да какъ онъ сметъ у меня что-нибудь браковать!

И Клавдія долго не унималась, расточая брань по адресу приказчика.

XIII

Вечеромъ въ изб Феклиста Герасимова Собакина опять былъ пиръ. Охотники охотились до сумерекъ, принесли какія-то три птицы и велли ихъ ощипать и изжаритъ. Поваромъ взялся быть Перешеевъ, вытрезвившійся въ отсутствіе Швыркова и Шнеля. Его опохмелили стаканчикомъ, подвязали ему передникъ, на голову надли колпакъ, сдланный изъ носового платка, и заставили стряпать. Кром птицъ, жарили грибы, принесенные охотниками изъ лса. Съ восьми часовъ вечера охотники выставили на столъ холодныя закуски и водку и въ ожиданіи жаркого и грибовъ все прикладывались къ рюмочк и жевали соленья. Перешеевъ умолялъ, чтобъ ему поднесли второй стаканчикъ, но ему объявили, что пока жаркое и грибы не будутъ готовы, ни водки, ни вина онъ не получитъ. Феклистъ и Клавдія присутствовали тутъ-же. Феклистъ былъ пьянъ, не садился, курилъ господскіе окурки папиросъ и разсказывалъ о какой-то удивительной собак, которая сама у дверей въ колокольчикъ звонилась, водку пила и очень обожала соленые огурцы и кислую капусту. Клавдія и на этотъ разъ вина не пила, не взирая на вс увщеванія Швыркова, и говорила ему тихо:

— Надо заслужить прежде съ вашей стороны. Вы прежде заслужите, а потомъ и просите, чтобъ съ вами пили. Вотъ въ слдующій разъ общанный бличій мхъ привезите, тогда и другой разговоръ будетъ.

— Да вдь ужъ это дло ршенное, что я привезу. Вдь я общалъ, — отвчалъ Швырковъ.

— Ршенное да неисполненное. А вы прежде привезите.

За столъ она, впрочемъ, сла, когда поспли жаркое и грибы, и стала ихъ сть, но вдругъ въ окошко съ улицы раздался стукъ.

— Боже мой! Неужели опять учитель? — подумала Клавдія, но изъ-за стола не поднялась.

Стукъ повторился. Барабанили по стеклу. Клавдія подозвала сестру и сказала:

— Соня, выйди на улицу. Посмотри, кто стучитъ.

Соня вышла изъ избы и черезъ минуту вернулась.

— Флегонтъ Ивановичъ стучитъ, — шепнула она Клавдіи. — Проситъ, чтобы ты къ нему вышла.

«Вотъ наказаніе-то!» мысленно проговорила Клавдія и, вставъ изъ-за стола, незамтно вышла на улицу.

— Что за пиръ у васъ? — бросился къ ней Флегонтъ Ивановичъ. — Эіопскія морды какія-то за столомъ сидятъ.