Деревянная грамота

Томила с Перфишкой Рудаковым уехали, а Данила еще постоял несколько, дивясь тому, что к этому делу и наследство какое-то приплелось. Потом спросил дорогу у приличного человека – приходского батюшки, и по Варварке живо добежал до Красной площади, а там уж он дорогу знал.

На конюшне он первым делом отправился искать кого-то из своих, чтобы поведать о сегодняшнем розыске и его странном завершении. Богдаш запропал, а Семейка с Тимофеем сами имели рассказать нечто неожиданное.

– А знаешь ли, Данила, какое чудо нам с Тимошей сегодня явилось?

– Вам с Тимошей многое явиться могло.

Данила не любил, когда вот этак начинали, заставляли гадать, ломать голову, а потом с шуточкой все предположения опрокидывали.

– Ин ладно, скажу. Авдотьицу мы повстречали.

– Где?!

– А на Красной площади. А с кем была – это, свет, ни в сказке сказать, ни пером описать!

– Что ж не задержали?

– Куда нам ее задерживать, на нее иная управа нашлась, – сказал Тимофей. – Девка-то с женатым мужиком связалась, совесть потеряла! Вот их с тем мужиком жена вместе и застала. Крику было!

– Выходит, прав был Семейка – новый мужик ее из бань увел, а она и рада! – жестко отвечал Данила, очень этим делом недовольный. Уж до чего не любил собственной неправоты – словами не выразить.

– Да ты хоть спроси – что за мужик!

– А хоть бы и боярин Милославский!

– Подымай выше! – Оба товарища захохотали, и Семейка сквозь смех еле выговорил: – Да Стенька же Аксентьев!.. Дружок твой!.. Из Земского приказа!..

– Как – Стенька?…

– А как – у него спрашивай. Мы вышли пирога купить, глядим – Авдотьица твоя, и Стенька с ней! Она его вроде о чем-то просит, он отмахивается. Мы поближе подошли, – Тимофей развел ручищами. – И на тебе! Не одни мы их высмотрели – Стенькина женка там же оказалась!

– Тимофей ее еще раньше заметил да узнал, – поправил рассказ Семейка.

– Померещилось мне, будто она за нами плетется, ну мы и увильнули. А потом глядим – она мужа своего кроет в хвост и в гриву!

– А Авдотьица?

– А вот тут грешны мы тебе, свет, – упустили. Как Стенькина женка вылезла, так Авдотьица словно сквозь землю провалилась. Побоялась, видно, что с нее шапку и повязку сорвут, опростоволосят. Шуму-то было на весь торг!

– На кой ей тот ярыга сдался? – сам себя спросил Данила.

– Ну, хоть жива – и на том спасибо! – Семейка усмехнулся. – А что, свет, ведь ласковое теля двух маток сосет. Уж не помогает ли она и Земскому приказу за тем мертвым телом охотиться? И с них, и с нас берет, а, свет? Что скажешь?

Но Данила ничего сказать не успел. Послышались быстрые шаги, и в дверях шорной явился Богдаш.

– Ну, вот ты где! – воскликнул он. – Цел, невредим!

– А тебя-то где носило? – осведомился Семейка.

Богдаш махнул рукой – мол, и не спрашивай! Сел рядом с товарищем, стянул с головы меховой колпак, пятерней расчесал кудри и фыркнул совершенно по-конски: «Пр-р-р-р!»

Семейка и Данила переглянулись – странен показался им Желвак. Не пьян, не после бессонной ночи, а вроде малость не в своем уме. Богдан же уставился на Данилу, покачал головой – да и расхохотался.

– Пришибу я этого Тимошку, ей-богу, пришибу! Задавлю! – сквозь хохот выговаривал он. – Ему бы на пожаре переполохи подымать! Сбил меня с толку, старый дурак!..

Семейка и Данила одновременно приоткрыли рты – товарищ говорил загадками.

– Я за ним, как привязанный, да все кустиками, все переулочками, все огородами! – Богдаш выкинул вперед правую руку и уставил перст Даниле в грудь. – Ну, думаю, нарвется наш молодец, начнут его бить, а я тут-то и вынырну! Какое там! Хоть бы пес паршивый на него брехнул! Хоть бы убогий какой полушку клянчить стал!

– Так ты что же, Данилу охранял? – догадался Семейка.

– День зря потратил, за ним гоняясь! То в Хамовники, то на Яузу! Денег сколько ушло! Ну ничего, я их с Тимошки слуплю – будет впредь знать, как переполох подымать… – Тут Желвак вроде угомонилмя и перевел дух. – А, может, и не зря… Двор-то, куда тело привезли – это двор не простой. Там живет Аким Одинец, а он – боец ведомый, к нему люди учиться ходят, и он там сейчас стенку собирает – на Москве-реке биться. Вот куда тебя, Данила, заманивали, да не заманили.

– Мало было нам еретиков – теперь кулачные бойцы объявились! – возмутился Тимофей. – Помяните мое слово, товарищи, мы этот розыск в богадельне завершим! Или у немцев в Кукуй-слободе!

– На Крымском дворе, считай, побывали, – дополнил список причудливых мест Богдаш. – На Неглинке тоже. Чего затосковал, Данила? Ты этак всю Москву назубок выучишь!

Данила покосился на товарища – неужто Богдаш видел его метания по Солянке и теперь изощренно издевается?

Но нет – Желвак был весел, и только…

* * *

Наутро Стенька с Деревниным вместе отправились в приказ.

Деревнин сдержал слово – и ночевать пустил, и завтраком покормил, да только не мог удержаться – все любопытствовал, как же теперь подчиненный с женой разбираться будет? Может, окончательно рассорившись, заставит ее постриг принять? Такие случаи на Москве не раз бывали, и муж, освободившись, мог вторично жениться. Или сам с горя в иноческий чин пострижется?