Деревня Пушканы

«Нигде не сказано, что в Латвии должен взять верх фашизм!» — воскликнул тогда с ораторским пафосом Мендер. А Бруно Калнынь и другие, которые нападали на товарищей, отстаивавших более радикальные программы? Все эти национальные объединения, легионеры, перконкрустсовцы, доморощенные националисты — все это лишь безвредные группки. А что касается айзсаргов, так они подчиняются крестьянскому союзу, лидер которого — Ульманис, солидный политик, а не какой-нибудь авантюрист.

В совете говорили о необходимости единого фронта, это признавали и руководители партии, а в «Социал-демократе» теперь пишут, как они этот фронт понимают: «С усилением реакции возникает вопрос о едином фронте рабочего класса. Однако надо констатировать, что со стороны коммунистов никакой тенденции к сотрудничеству не проявляется. Их нападки на социал-демократию даже обостряются. Если лозунг единого фронта не убедителен, то в этом следует винить коммунистов…» Так что ответ отрицательный. Примерно то же самое высказал однажды в Стырниене один обозленный рабочий. «Нечего попусту о едином фронте трепаться! Такие, как ты, и не хотят его. Не хотят, потому что тогда левым еще легче будет доказать ваше сотрудничество с буржуазией». Может случиться, что центральный комитет, дав оценку работе окружного пропагандиста Андриса Пилана, его и не уволит, но он уже не в силах продолжать ее. Не в силах убеждать других в том, во что не верит сам. После заседания совета у Андриса осталось лишь одно желание: поскорей освободиться ото всего, что имеет прямое отношение к призыву вступать в социал-демократическую партию. Совет высказался яснее ясного: «Не стесняйтесь при вербовке предлагать места. Если мы на следующих выборах получим хотя бы несколько десятков новых мандатов в сейме и уездах, то несколькими сотнями мест своих людей обеспечим. А на тех, кто уже работает в учреждениях, руководимых нашими товарищами, надо заполнить членские билеты социал-демократической организации и вручить им…» Несколько членов совета, правда, пытались возразить против такого укрепления рядов организации, но разве остановить покатившуюся с горы повозку? Так надо. И нечего стесняться. Пускай учатся крепить свои ряды у новохозяев, крестьянского союза, латгальских христиан. На молочных заводах, в сберегательных кассах, в учреждениях, где начальниками члены этих партий, никто, не вступив в партию, ничего добиться не может.

Табун все не шел. А что, если мятежный учитель, как называли Табуна, вообще не зайдет сегодня в магазин «Новой культуры»?

Андрис отложил газету, заглянул в магазин. Прилавки с напечатанными в Латвии книгами и витринка, где выставлены немногие советские технические издания, — для привлечения покупателей. Андрис знает, что, помимо пособий по математике, токарному делу, лыжному спорту и радиотехнике, иной раз в лавку тайно попадает также изданная в Москве книга по искусству или беллетристика. Заведующий лавкой Славиетис дружит с Рудневым, руководителем русского отдела книжного магазина «Валтер и Рапа», и ему, как своему человеку в министерстве внутренних дел, таможенная и почтовая цензура всегда идет навстречу. Славиетис заданий полиции, конечно, не выполняет, но нескольких экземпляров официально не дозволенной литературы ему порою все же удается заполучить.

Сейчас Славиетис у витрины русских книг обслуживал поэта Дзильлею, сотрудника «Социал-демократа» Миксиса. Славиетис как будто показывал какую-то редкость, так как ежеминутно опасливо озирался то на дверь, то на длинный прилавок и вплотную наклонялся к покупателям. А они оба высказывались во всеуслышание.

— Но столь насыщенных проблемами книг, как недавно вышедшее «Новое государство» Ансиса Гулбиса, у вас нет! — Дзильлея прислонил к витрине свой набитый до отказа портфель бычьей кожи, открыл его и извлек небольшого формата книжку в светлой обложке. — Вот она! — бросил он книжку на прилавок. — Гулбис берет быка за рога. На западе не знают, куда безработных девать, а у соседей-приятелей огромные сибирские просторы невозделанными остаются. Колонизовать! И как истинный патриот, Гулбис показывает, как колонизацию осуществляют латыши.

— Ну, в Москве Гулбиса за это похвалят как следует, — хлопнул Миксис Дзильлею по плечу. — И наши коммунисты тоже.

На двери забренчал колокольчик, к витрине Славиетиса подошел парень среднего роста в роговых очках, с зачесанными назад волосами.

— Меня тут, наверно, ждут? — услышал Андрис, как спросил тот.

— Там, в моей комнатке… — кивнул Славиетис, закрыв ладонью показанную только что книгу.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

1

— Нашла работу? — не успела Анна закрыть за собой калитку, как ее встретила невестка.

Казалось, она со двора наблюдала за дорогой, которой должна была прийти золовка. Оборванная, неприбранная, извозившаяся в хлеву, Моника стояла перед клетью и смотрела на Анну зло сверкающими глазами.

— Не нашла. — Анна выпустила из рук приставную плетневую калитку. И та упала в грязную, набежавшую после дождя лужу.

— Ну, знаешь… — откинула Моника пряди свалявшихся волос. — Я тебе говорила…