Десант в безвестность: Документальная повесть

Комиссар Девяшин хорошо помнил тот бой. Он с контр-адмиралом наблюдал за ним с НП. Видел в бинокль, как подбадриваемые «полундрой» матросы, полураздетые, бросались на пулеметы врага. Запомнил он в тот момент и Вдовиченко. В черной морской шинели, как на параде, контрадмирал нервно хватался за стереотрубу и водил ею вправо-влево, словно в руках у него был пулемет…

— В общем, после этого боя батальон потерял четверть своего состава, а Вдовиченко расстался с бригадой — его отозвали на флот.

— Чуть что, ищут виноватого! — возмущенно проговорил Солдатов. — Ну а разъезд?

— Разъезд не отдали. Подошел 1044-й полк и остановил противника, — ответил Девяшин. — После этого финны прекратили наступление, окопались и сидят там до сих пор.

— Та-а-ак… — протянул Солдатов. — А на кестеньгское направление как бригада попала?

— Поступил из штаба фронта приказ: бригаду — в распоряжение 26-й армии, части которой перешли в наступление. Этот приказ сразу же поднял настроение среди бойцов и командиров, потому что целых три месяца мы были в резерве. Бригада, спешно погрузившись в эшелоны, отправилась на север, туда, где уже несколько дней подряд шли ожесточенные бои. Вскоре прибыли на новый участок фронта и сосредоточились в районе 29-го километра шоссе Лоухи — Кестеньга.

«В любой момент быть готовыми принять участие в наступлении!» — сообщили из штаба армии.

Наступление наших войск на кестеньгском направлении к этому времени подошло к критическому моменту. 23-я дивизия под командованием генерал-майора В. А. Соловьева прорвала фронт и вышла к Кестеньге с северо-востока. 186-я стрелковая и 8-я лыжная бригады разбили гарнизоны фашистов и захватили Окуневу Губу. Тем самым создалась возможность полного разгрома немецких частей на этом участке фронта. Но немцы перебросили туда свою 163-ю пехотную дивизию, имевшую опыт наступательных боев под Суоярви. Воспользовавшись разрывами между боевыми порядками наших частей, а также превосходством в живой силе, немцы расчленили и окружили 238-й полк 186-й дивизии и 8-ю лыжную бригаду. На помощь окруженным войскам наше командование бросило 290-й полк и 80-ю морскую бригаду. Вот-вот должна была дойти очередь и до нас. Мы с нетерпением ждали приказа, чтобы вступить в бой…

— Ну и вступили? — нетерпеливо спросил Солдатов.

— Нет. Неожиданно поступил другой приказ: наступление отменяется. Ставка Верховного Главнокомандования отдала указание фронту прекратить наступление на кестеньгском направлении, пополнить войска материальными средствами и произвести тщательную разведку укреплений врага. А после того как кольцо окружения было прорвано и войска вернулись на прежние позиции, помощь уже не потребовалась.

— Выходит, бригада еще как следует и не воевала, — заключил Солдатов.

— Получается так, если не считать февральских событий под Масельгской, — подтвердил комиссар.

— Вот это мне совершенно непонятно! — возбужденно воскликнул подполковник. — Ленинград задыхается в блокаде, фашисты вышли к Волге под Сталинградом, а мы здесь сидим в окопах и чего-то ждем! Финны явно выдохлись, и сейчас самое время ударить бы по ним! Создается впечатление, что в Ставке о нашем фронте просто-напросто забыли!

— Но пробовали же бить немцев под Кестеньгой, не получилось, — попытался возразить Девяшин.

— Значит, не там пробовали! — не соглашался Солдатов. — У немцев на этом направлении 20-я горная армия, дивизия «СС» — отборные части! Но надо их бить, бить, а не отсиживаться в окопах! Не-е-т, буду требовать, чтобы бригаду перевели непосредственно на передовую…

— Мне по секрету сообщили, что недавно крупная партизанская бригада вышла в рейд по тылам финнов, где-то южнее нас сейчас действует, — объявил Девяшин, стараясь перевести разговор на другую тему.

— Бригада Григорьева? Я знаю об этом. Смелое решение! А мы все чего-то выжидаем, — заметил комбриг, замолчал на минуту, потом вдруг в лоб спросил — Кстати, наш комроты разведки Афанасьев — он как тебе?

— По-моему, свое дело знает. Окончил училище, войну встретил в Литве, командовал разведвзводом, под Лугой был ранен. После излечения направлен к нам, лично формировал разведроту, — ответил Девяшин, не понимая, для чего комбриг спрашивает его об Афанасьеве.

— Это хорошо. Если не добьюсь перевода бригады на передовую, работы у него прибавится, — не объясняя ничего, проговорил подполковник. — Сложа руки сидеть своим разведчикам не дам! И другим тоже.

Солдатов сдержал свое слово. Разведчики не только отдельной разведроты, но и батальонов все чаще и чаще стали ходить за нейтральную полосу, прощупывая минные поля противника, выискивая слабые места в его обороне.

Но все равно каких-либо особых изменений в прифронтовую жизнь бригады новый комбриг не внес. Она текла размеренно и почти спокойно, словно шла не война, а очередные полевые учения. Но война нет-нет да напоминала о себе неожиданными налетами вражеской авиации, и тогда привычная безмятежность бойцов сменялась злобным беспокойством, вспышкой ненависти к врагу, заставлявшим бежать прятаться в лес, блиндажи, окопы.