Десять

Она понимала, что нагрузки, которые даёт ей муж, смешные для него, но на предложение просто присутствовать или даже не ходить с ней, Симон улыбнулся и сказал:

— Ты запутаешься, маленький, к тому же тебе нужна компания…

Он бегал с ней по утрам, отказывался от сладкого и мучного и грыз зелёные яблоки со словами: «Какая гадость эта ваша заливная рыба». В периоды усиленных тренировок у него было своё питание, но и тогда он умудрялся не соблазнять жену сладким или протягивать ночью маленький кусочек молочного шоколада со словами: «Я не видел, ты не ела».

Казалось, всё вошло в норму, в привычный режим, как в привычку Юли вошло готовить блины утром и заниматься физкультурой. Пока однажды муж не огорошил её новостями, столь ожидаемыми, но неожиданными в то же самое время.

Обычно мужья уезжают на рыбалку или на охоту, они ходят оторваться в клуб или даже изменяют своим молодым жёнам. Юлиному мужу предстояли самые важные соревнования в его жизни, соревнования, даже попасть на которые уже почётно для любого спортсмена. Симону же требовалась победа и только победа. Его тренеру требовалась победа. Сборной требовалась победа. Стране…

Но не Юле. Она не видела Симона сутками, он приходил уже ночью, перебирал её волосы — это становилось навязчивой привычкой, проявлением невроза, потом шептал, что любит, и занимался с ней любовью. Медленно, как-то вальяжно, словно они никуда не спешат, и Юле не нужно с утра вставать, а Симону работать до седьмого пота.

Она сидела на коленях перед лавочкой, на которой растянулся Симон, в мужской раздевалке бассейна, где по пути встретила тренера Симона, и он просил передать «этой мокрице, что ещё один такой провал, и он попросту вылетит из сборной», на что Юля, остановившись, вглядываясь в жёсткое лицо тренера, ответила именно то, что хотела сказать больше всего, всё это время.

— Идите на хер!

— Вот это жена, вот это красава, — рассмеялся мужчина, и, присвистывая, пошёл по зеленоватому коридору прочь от Юли.

Она сидела и слушала пульс, вспоминая всё, что слышала, давясь этими знаниями и синими губами Симона. «Синусовая брадикардия». «Атриовентрикулярная блокада» …

— Симон, пожалуйста, брось… Зачем? Зачем?

— Я должен.

— Не должен, ты не должен, я так люблю тебя, Ким тебя любит… Пожалуйста, я не могу смотреть на тебя такого, я не могу видеть твои синие губы… — Она уже просто плакала, уткнувшись лицом в его плечо, пока Пашка стоял в дверях и отгонял любопытных мальчишек, чьё время тренировки подошло, но зайти в раздевалку они не могли, потому что на редкость красивая женщина плачет на груди у мужчины, а он лишь молча перебирает пальцами её волосы.

Через какое-то время и синие губы пропали из поля зрения Юли. Симон уехал тренироваться в другую страну. Там лучше база — такое простое объяснение. Она плакала, скучала ночами, днями, вспоминала, хотела к своему мужу, обнимала сына в поисках необходимого тепла. Порой было невозможно смотреть на Кима, который был на редкость похож на своего отца. Алжирская кровь. Ким был импульсивным, только бесконечное терпение Юли, которое она черпала у Адель, помогало ей, удерживало от желания отшлёпать непослушного мальчишку, который словно испытывал на прочность нервы мамы. Коротких телефонных разговоров с Симоном не хватало, она начинала ненавидеть свою учёбу, свою работу, его спорт, всё, что разлучало её с мужем. Она тосковала по нему, по его смешкам, по угрозам защекотать, по протянутым шоколадкам ночью, она тосковала даже по его телу, ей отчаянно хотелось близости с мужем, иногда так, что напрягались ноги и вырывался рваный вздох, когда она переворачивалась с бока на бок, задевая чувствительными сосками кружево ночной сорочки.

Он приезжал пару раз, в последний она пообещала, что приедет на сами соревнования, обязательно приедет. И пусть никто не разрешит им увидеться до, Симон будет знать, что она рядом, что сидит на трибуне, что каким бы ни был результат — она будет рядом и будет его любить, вне зависимости от места в турнирной таблице. Потому что она его любит не за медали, а за то, что ЕЁ муж, ЕЁ Симон, ЕЁ веснушки и бездонные глаза. Она пообещала и не смогла. В тысячный раз подведя его. Руководитель не стал даже выслушивать просьбу Юлии Владимировны, хотя о том, где находится муж молодой сотрудницы было известно даже ленивому. Ей попросту отказали, сказав, что «не время» и «в следующий раз». Папа, куда она кинулась за помощью, надеясь на его авторитет в больнице, вздохнув, практически отчитал Юлю, сказав, что врач всегда вынужден выбирать между работой и семьёй, и не всегда этот выбор — семья. Не всегда можно встать и пойти по своим делам.

И сейчас проверка не столько Симона как спортсмена, сколько — как мужа. И Юли — как врача.

- Сколько же можно проверять, папа? Мы только и делаем, что проверяем, проверяем, я просто хочу быть с мужем в эти дни. Это не месяц, даже не неделя… папа!