Десять

— Оу… оно… оно не слишком, Юля? — Симон знал, что Юля не любила яркие наряды, не любила выделяться из толпы, детские комплексы по поводу роста до сих пор давали о себе знать. Он помнил, как морщилась Юля, когда замечала липкие и цепкие взгляды мужчин, на которые была обречена, а в открытых и подчёркивающих практически безупречную фигуру нарядах, и вовсе… Помнил и больше не настаивал на вызывающих, по мнению его жены, платьях.

— Твоя жена, Симон Брахими, красивая женщина. — Она поправила его галстук, дёрнув почти до удушья. — И я не буду этого скрывать. У моего чемпиона жена-красавица. Пусть сдохнут.

— Пусть сдохнут, — услышав голос Кима, молодая пара рассмеялась, Симон поднял сына, посмотрев на точную копию себя, даже веснушки уже стали проступать на личике, и, надавив слегка на носик, сказал:

— А пусть.

Ким устал почти сразу, после пары-тройки фотографий, официальной речи и танца с аниматором, Адель, сославшись на головную боль, поправив шляпку, взяла на руки полуспящего внука и отправилась домой, тогда как Симон танцевал под медленную музыку со своей женой, не обращая внимания на взгляды, что невольно притягивала к себе эта пара.

Невероятно красивая блондинка в ярком платье и мужчина с ней, чьи черты лица были аккуратными, почти кукольными, европейскими, а вот глаза и волосы его были словно из сказки про арабских принцев, крупные же веснушки, странным образом вписывающиеся в облик мужчины, придавали ему мягкость и какую-то мальчишескую игривость. Он бережно придерживал свою партнёршу в танце, смотря на неё с такой неприкрытой нежностью, с такой отчаянной, на грани интимности, влюблённостью, что окружающие отводили глаза. Всё в движениях пальцев рук, в наклоне головы, в прижатом женском теле к мужскому — всё говорило одно: «Любить». Любить эту женщину. Навсегда.

Наконец, устав от внимания и официальных разговоров, они сели в такси и поехали. Юлю мало волновало, куда они едут, её волновали лишь руки и губы, ставшие настойчивыми, настырными и даже грубыми. Быстро взяв ключ, едва сдерживаясь, чтобы не начать целоваться прямо в лифте, потому что оба понимали, что не остановятся… не смогут… они зашли в номер с большой кроватью. Когда Юля оказалась под телом мужа, яркой вспышкой промелькнуло всё её отчаянное желание близости всё это время. На этой кровати, в этой комнате, не существовало больше ничего и никого, кроме неё и мужа. Она отбросила все сомнения, что пытались ворваться в её голову, она позволила своему телу плыть по течению, приняв на веру своё желание, уступив ему. Ей было без разницы, как она выглядит прямо сейчас и что она должна испытывать в этот момент, имело значение только то, что она на самом деле испытывала — невыносимую потребность в Симоне. Ей не хватило толики смелости, чтобы озвучить то, что она хотела, но она просто направила его голову вниз по своему животу, прямо между своих разведённых ног.

Первое движение языка испугало её, на какой-то миг она испытала желание закрыться, но тут же была остановлена поглаживаниями рук, которые удерживали её бедра мягко, но настойчиво. А потом она уже ни о чём не думала, ни о чём не жалела и не могла анализировать. Её несло обжигающей волной, тело жило отдельной от разума жизнью, добавленный палец лишил Юлю всякой воли и способности к пониманию. Она уже захлёбывалась в собственных эмоциях, когда оргазм волной накатил на неё, а потом и второй, когда она увидела перед своим лицом лицо Симона и почувствовала свой вкус на его губах и его плоть в своей.

— Ради этого стоило стать олимпийским чемпионом, — сказал потом Симон.

— Хих, — всё, что ответила Юля, которая счастливо прятала лицо на груди мужа, ощущая себя настолько ветрено счастливой, что даже не могла ответить на шутку мужа.

— Я люблю тебя, — всё, что сказала она.

— Я люблю тебя, — всё, чем ответил он.

Утром Симон рассказал, зачем позвал сюда Юлю, помимо очевидного — желания побыть наедине вне тонких стен маленькой квартирки в панельном доме.

— Я оставляю спорт, Юля.

— Что? Как?

— Я всегда считал, что цель всей моей жизни — спорт, достижения… эта медаль. Но потом, когда я летел домой, когда адреналин от эмоций осел, я понял, что единственная моя цель — это ты и Ким. Моя жизнь и работа будет связана со спортом, я не смогу по-другому, да и не умею больше ничего… Я буду работать в федерации, мы уже обговорили это. Я не хочу больше оставлять тебя надолго, оно того не стоит…

— Хорошо, — она обнимала Симона, не веря себе. Сколько она просила его бросить и вот…

— И ещё, хватит нам уже с бабушкой жить. Я понимаю, что она с Кимом очень помогает, но ведь нужно и своё жилье. Ким подрастает, нам даже нормальную кровать ему поставить некуда… да и… Юльк, ты такая громкая, — он с неприкрытым обожанием смотрел на румянец, растекающийся по лицу жены. — Это… это… так… сексуально, маленький.

— Правда?

— Боже, да!

— Так вот, — после пары поцелуев, — я думаю, квартиру нам так сразу не купить… я чемпион, а не миллионер, а вот дом постепенно мы потянем.

— Дом?