Десять

— И я не знаю, — Юле казалось, что он знает, знает больше, чем говорит, она ощущала неуверенность и, возможно, страх. Страх близости с этим мужчиной в купе с безотчётным и малоконтролируемым желанием того же. Неуверенность в себе. Она вдруг вспомнила, что комплект белья, который она надела, был вовсе не изысканным, собственно, и комплектом-то он не был. Обычный трикотаж лишь формально подходящий по цвету… Его руки уже расстёгивали пуговицы на блузке, пока она отчётливо понимала, что и этот раз станет катастрофой, чудовищным разочарованием для них двоих. Симон не уставал повторять, что мужчины любят глазами, и дарил ей красивые комплекты белья, порой слишком откровенные, восхищаясь видом своей жены в них. Было просто — чувствовать себя желанной в них, под карим взглядом мужа. Голубые глаза Юры смотрели по-другому. Не оценивающе, не восхищённо, не ожидающе, а… нежно?

Она перехватила руку, расстегивающие пуговицы, готовая убежать из этой квартиры.

— Пупс, я сейчас тебе открою главную мужскую тайну.

— Что?

— Тайну. Когда мужчина хочет женщину, кружева на её теле не имеют значения. Они добавляют эстетики, но мужчина, если он хочет — он хочет… уже.

— Откуда? — было непонятно, откуда он знает. Всё в этой ситуации и этом разговоре было непонятно. Вплоть до того, зачем вообще он происходит здесь и сейчас?

— Я же работаю с женщинами, — он улыбнулся, — и в прошлый раз у тебя был умопомрачительный комплект, ярко-синий, на твой прозрачной коже, хрустальная… — всё таким же тихим голосом, словно вглаживая уверенность. — Не бойся пупс, — поймав ещё один неуверенный взгляд, — всё будет по-другому… давай, мы поищем твои сладкие местечки, а?

Его руки гладили уже практически обнажённое тело, на ней остались только трусики.

— На сгибе локтя, — он целовал, — точно. Ниже? Или выше? — пробегаясь руками, потом губами. — Шея сзади, — горячее дыхание, посылающее мурашки, — чуть ниже, между лопаток…

Казалось, он нашёл все уголки, его пальцы, словно руки пианиста, играли с Юлей, не давя, не заставляя, не настаивая, но получая своё в ответ. Его глаза вселяли уверенность в Юлю, какую-то странную, беспричинную, не прикрытую кружевом или лосьоном для тела с тонкий ароматом, уверенность.

Теперь, по прошествии времени, Юля была уверена, что хороша для Юры всегда, в любой ситуации. Он будет беззастенчиво смаковать её тело в нежнейшем белье, будет в восхищении провожать её только ей понятным взглядом, когда она появится на общем празднике в новом платье, безусловно, идущем ей — ведь выбирал Симон. Но так же он будет улыбаться и подмигивать ей на субботнике, когда она расхаживает в старых, подогнутых под колено джинсах или просто идёт по коридору в белом халате. С изысканным макияжем или без. В великолепии новогодних огней и в рабочих буднях — она знала, что всегда хороша для Юры. Однажды она спросила:

— Ты видишь, что я красивая?

— К чему этот вопрос?

— Ну… вот Симон всегда говорит, что я красивая, а ты нет.

— Какой я тебя вижу?

— Да, какой ты меня видишь.

— Я вижу, что ты невероятно умная женщина, целеустремлённая и работоспособная. Я вижу, что у тебя огромное доброе сердце, я вижу, как ты переживаешь, борешься, а то и дерёшься за каждого из своих пациентов. Ты про них так и говоришь: «Мои». Ещё я вижу, что ты очень романтичная, да-да, ты не прочь прочитать слезливую книжку или посмотреть фильм, ты способна переживать и сопереживать… ты любящая, отдающая, не всегда уверенная в себе женщина. И да, ты красивая. Это приятный бонус к остальным твоим достоинствам.

— Почему год? — спросила она в первый вечер.

— Думаю, за год мы перегорим, пупс.

— Может, пока не перегорим…

— Это не слишком точная формулировка, ты любишь точность… не играешь словами. Поэтому год. Ты можешь передумать, я могу… но пока — год.

— Год.

Прошло уже три. Три года. Три розы и ещё одна, с просьбой о следующем годе. Она улыбнулась этой просьбе и дала согласие, словно он в нём нуждался.

Через месяц уехал Симон. Она осталась одна. Редкие встречи с любовником никак не могли восполнить ту пустоту, что образовалась в её жизни. Порой встречи были частые, порой — реже. Но они не давали главного — ежедневных объятий и чувства нужности.

Она была не нужна Симону, если, несмотря на слезы жены, он поехал преодолевать ещё одну ступеньку своей жизни. И не нужна была Юре — ведь у него была жена Ольга и некто, и это не давало покоя Юле, в кого он влюблён.

— Ты скажешь, кто эта женщина?

— Это имеет значение, пупс?

— Мне интересно.

— Слышала про любопытную Варвару? У тебя хорошенький носик, не рискуй, — он улыбался.

— Но… ты её сильно любишь?

— Сильно, пупс, сильно, сильней, чем мог представить, сильней, чем думал, что это возможно, — он смотрел на Юлю спокойным, слегка высокомерным взглядом хирурга.

— Почему ты не борешься за неё?

— Она любит своего мужа, я не стану разрушать её семью.

— Какие мы благородные, — в голосе издёвка.