Desiderata. Кто, если не ты (СИ)

Но осторожно не вышло. Едва ощутив того, другого, рядом, каждый сходил с ума, теряя осознание окружающего. Страсть затуманила голову, лишив их всяческого соображения о происходящем. Ни принцу, ни его компаньону не было еще и шестнадцати, и кровь у них играла от малейшего проявления внимания. За окном завывала вьюга, а здесь, в этом маленьком уголке, освещенном только отсветами пламени в камине, под нагретым одеялом, они существовали отдельно от прочего мира, единственные под небесами создания, которые имели значение… И до чего пьянящими были чужие губы, до чего желанными руки, до чего манящей кожа… Это совсем не походило на то, что они делали ранее, оставшись наедине. Конечно, они уже давно вели себя нескромно, но осторожничали. Вернее, осторожничал Бальзак, Наполеон же медленно и неторопливо приручал его, позволял привыкнуть к своему телу, к проявлению нежности и состоянию возбуждения. И заодно аккуратно подводил возлюбленного к мысли о том, что рано или поздно добьется его.

Зато теперь они торопились и жадничали, и причиняли друг другу боль от незнания и неумения, но любые неудобства стоили нежных слов, нашептываемых на ухо.

-Мой, мой наконец-то… Не отпущу. Не отдам… - Наполеон уже почти мурлыкал, полностью растворяясь в происходящем.

-Тебе хорошо? Скажи, что тебе хорошо. Мне нужно знать, что тебе со мной хорошо…

-Мне хорошо,- послушно соглашался Бальзак, который никогда не думал, что все в его жизни произойдет вот так. Конечно, он знал о том, чем занимаются люди под покровом ночи – особенно если ощущают друг к другу симпатию. Конечно, в библиотеке успел сунуть нос в книги, отнюдь для недорослей не предназначенные. Еще в лицее без особого энтузиазма он пришел к выводу, что по возвращении ему придется поискать себе супругу среди дочерей окрестных соседей, и обзавестись потомством. Все это ни в малейшей степени его не привлекало. Делить себя и свою жизнь с каким-то посторонним, едва знакомым человеком, казалось ему неприятным и устрашающим. Но Наполеон не был чужим – он был единственным близким существом, которому Бальзак доверял, и, отдавшись на волю принца, он перестал думать о будущем.

Наутро тело ломило, но он отказался от идеи сказаться больным – не то еще явится по его душу придворный лейб-медик, да определит, чего доброго, при осмотре истинную причину недуга…

Никому вокруг, казалось, дела до них и впрямь не было. Бальзак все опасался, что произошедшее как-то изменило его – и теперь любой желающий сможет прочесть по его лицу все, что было прошлой ночью. Глупый полудетский страх развеял принц – рядом с ним приходилось забывать и о более серьезных опасениях, а этот трепет и просто был пустячен.

Никто не обращал на них никакого внимания, и спустя несколько дней Бальзак почувствовал, как будто руки у них развязаны. Свобода, словно хмель, ударила в голову. Наполеон оставался с ним едва ли не каждую ночь – только и была необходимость вести себя потише, и можно было до утра нежиться в любовных объятиях, и засыпать подле близкого человека. Впрочем, поутру Его Высочество все равно был вынужден уйти – прекрасно догадываясь, что такие вещи следует хранить в тайне ото всех. Он в полной мере наслаждался чужой душой, открытой для него, и чужим телом, не знавшим иных прикосновений, кроме его – и чувствовал себя счастливым, принятым полностью, каким он есть. Бальзак ничего от него не требовал – и именно оттого-то хотелось дать ему все, включая луну с неба, в которой он, конечно же, не нуждался…

-На что мне? – удивился он, когда пылкий влюбленный принц сознался ему в этом своем желании. – Были бы вы рядом, а прочее не так важно.

Он никогда не шептал Наполеону признаний, никогда не говорил о своих чувствах – только отпускал вот такие ровные замечания, но принцу они были дороже сотен нежных слов. Что слова? На слова он и сам был мастак, и Бальзаку, он знал, эти его слова нужны – он неуверен в себе, только вид делает, что храбрится, а сам все ждет громов посреди ясного неба. А самому Наполеону слова не требовались – только бы знать, что есть человек, кто его ждет, и место, куда он может возвращаться, где его встретят и искренне обеспокоятся, в порядке ли он и как прошел его день…

Последнее негласное противостояние между ними произошло на экзамене - наставник дал им задания и следил за выполнением, напоминая, что аттестат зрелости обоим получить необходимо. Подписывая этот документ тем же вечером, он заметил:

-Интересно, Ваше Величество, если бы у Его Высочества был не один товарищ, а несколько, не улучшило бы это его результаты? В нем силен дух соревнований.

-Моя кровь! – кивнул тот. – А про товарищей ты это брось. Ни к чему ему лишние прихлебатели, одного вполне довольно. Будет его секретарем, как до дела дойдет, думаю, так поступить будет разумно.

-Очень мудро, Ваше Величество.