Desiderata. Кто, если не ты (СИ)

-Закрой рот! – рявкнул его отец. – И молись, чтобы об этом никто никогда не узнал!.. Завтра же я отправлю этого сопляка прочь отсюда…

-Только попробуй!

Наполеон рывком подлетел к столу, впиваясь взглядом. Император наклонился вперед, щурясь точно так же – семейная, видимо, черта.

-Не только попробую, но и непременно выполню это!

-Я отправлюсь следом. Ни стены, ни охрана меня не удержат – ты знаешь.

-Ты не имеешь права!

-Не имеешь права ты – влезать в то, что принадлежит мне! Это моя жизнь! Это мой Бальзак!

-Это твоя юношеская дурь, щенок! Пройдет через пару лет, и что тогда станешь делать?! Хочешь оказаться в руках шантажиста или что похуже? Чтобы твоя подстилка тебе условия диктовала?!

-Придержи язык, когда говоришь о Бале!

Это было уже чересчур. Император на миг умолк, раздувая ноздри.

-Ты, – прошипел он, - ни стыда, ни совести, еще станешь мне указывать?! Выдеру, и не посмотрю, что уже здоровый вымахал!

-Хоть забей насмерть– Баля я не отдам!..

-Мальчишка! Что ты понимаешь!

-Я понимаю побольше твоего!

Император вскочил на ноги, навис над сыном – большой, тяжелый, грозный, - а тот выпрямился, яростно глядя на отца снизу вверх. Было ясно как божий день, что ни один другому не уступит.

-Как он тебя обольстил? – зарычал Его Величество, - неужто тебе мало было барышень кругом, безбожник?!

-Это я его обольстил, - ухмыльнулся Наполеон довольно.- Путаны твои придворные барышни, отец, мне такого счастья даром не надобно.

-Зато против природы бы не погрешил!

-Грешить против природы – это в постель без любви идти, а все прочее – сугубо человеческая воля!

Они кричали друг на друга, ничуть не смущаясь присутствием третьего лица, или тем, что в коридоре их могли бы услышать – в полную мощь легких, не собираясь делать друг другу послаблений. Распаленные взаимной яростью, они бранились, осыпая друг друга оскорблениями, мало стесняясь в словах – Император грозил удалить «нежелательное лицо» из дворца, Наполеон клялся, что отречется от короны и последует за любимым, куда бы тот ни направился. «Лучше тебе даже не пытаться отбирать того, что мое!» - сказал он напоследок.

Бальзак стоял у Его Высочества за спиной, у самой двери, и участия в неприятной дискуссии не принимал. Жесткий, привыкший командовать голос Императора хлестал, словно плетью – каждое слово пребольно жгло, отпечатываясь в сознании. Отец небесный, когда же все это закончится… Как угодно, только пусть уже хоть как-то, невыносимо находится здесь и слушать.

Впрочем, пока родственники бушевали, Бальзак думал еще и о другом – его затопило изумление, а после – неземная благодарность. Наполеон не отказался от него, не отрекся, хотя это было бы проще всего для него. Что уж там – кивнуть, согласиться, что все вышло случайно, что он тут ни при чем, чтобы не портить себе жизнь…Но принц и не думал. Он гордился тем, что чувствовал, и не желал этого скрывать, кривить душой, темнить. Его всегда угнетала необходимость прятаться по углам, следить за каждым своим шагом, тайком добиваться нежностей и, будто вор, прокрадываться в чужую спальню.

И теперь он не пожелал молчать – спорил громко, до хрипоты, надсаживая голос. Больше всего Бальзака поразило, как он, в ответ на неисчислимый поток упреков, угроз и посулов отца, рявкнул односложно:

-Он мой!!!

И на своем стоял твердо.

Когда, спустя более часа, их, все так же, под конвоем, отправили по своим комнатам, очутившись в тишине уже ставших родными стен, Бальзак сел прямо на полу, привалившись спиной к двери – у него не было сил пошевелиться. Обхватил голову руками, опустив ее низко – она просто раскалывалась. Не то чтобы от боли – но казалось в ней еще бродит эхо от криков особ голубых кровей.

Внезапно что-то стукнуло – он вздрогнул, но это оказалось всего лишь распахнулось окно. Бальзак, было, решил, что от ветра – но в следующий миг на пол спрыгнул Наполеон – и немедленно же бросился к любимому. Обнял, спрятал его у себя на груди, торопливо поглаживая.

-Ты расстроился? – виновато прошептал он. – Прости за все это.

Бальзак затряс головой, желая сказать, что так называемое «все это» просто ерунда, но Наполеон притиснул его еще крепче к себе, не давая много воли.

-Старый дурак, - выругался он, то ли имея в виду отца, то ли вахмистра.

– Прости их, Баль. И меня прости – я думал, что смогу защитить тебя от кого угодно… Да что там – ни о чем я не думал, просто радовался, что ты есть и ты со мной…

-Что теперь будет? – тихо спросил его компаньон.

-Не знаю, - посерьезнел принц. – Посмотрим, не уймется ли батюшка до утра. Нрав-то у него вспыльчивый, одна искра – и займется пламя, будто от трута. Но ежели все разумно повернуть, отходчивый.

-Совсем как вы, - поневоле улыбнулся Бальзак.

-Может тогда тебе с ним побеседовать, а? – лукаво улыбнулся Его Высочество. – Совсем как со мной: приведешь ему разумные аргументы, вот как ты умеешь, когда голос кислее простокваши, и взгляд со-онный такой…

-Что вы… Я и Его Величество? Думаю, я сделаю только хуже.