Desiderata. Кто, если не ты (СИ)

Ротмистр таял и махал на своих подопечных рукой – чем те немедленно же пользовались, едва дождавшись, как за соглядатаем закроется дверь. Увы, такое счастье выпадало им недолго – да и сам Император был не лыком шит и прекрасно понимал всю опасность положения. Ротмистра скоро сменил другой человек, того – третий, и иногда Наполеон попросту не успевал обаять очередного «третьего лишнего» - как его уже отзывали. К тому же, зная о дружбе сына с военным сословием, Император стал подбирать в присмотр чиновников показеннее да покислее. С этими найти общий язык было куда как тяжелее, однако трудности принца не пугали – только пуще раззадоривали. К тому же, почти каждую ночь он проделывал тот же фокус, что уже опробовал в тот день, когда их застали – проходил по карнизу в комнату любимого. Дело это для него сложным не представлялось, четыре этажа, отделявшие его от земли – не пугали, только стоило выждать темени, чтобы не попасться на глаза дозорным. Император предпочитал уж скорее отпустить Его Высочество на ночь в город, нежели позволить ему предаваться запретной страсти – и это с легкостью удавалось изобразить, во всеуслышание исчезая из дворца вечером и потихоньку возвращаясь назад спустя пару часов. Бальзак знал об этом – и потому никогда, даже в самую дурную погоду, окна не запирал. Ему самому нечего было и мечтать хоть раз преодолеть карниз на стене – шириной менее пяди, да еще с наклоном. А вот для Его Высочества этот фокус представлялся пустячным – особенно когда в ближайшем будущем маячила возможность немедленно сжать в руках чужое податливое тело, и, наконец, перестать сдерживаться. Впрочем, уходил Наполеон всегда до рассвета – по тому же карнизу, затемно, чтобы успеть до пересменки караульных.

По теперешнему положению дел все меньше ему доводилось проводить времени во дворце – он все ездил в отдаленные части страны, везде совал свой нос, проводил смотры, какие-то инспекции, выдвигал ряд предложений – о которых разумнее было бы сказать, что они требования – одним словом, стремился войти в курс дела управления. И повсюду же таскал за собой Бальзака, обнаруживающего чем дальше, тем больше подходящий для государственной службы склад ума. Компаньону принца не составляло труда запоминать большое количество фактов и всегда держать наготове карандаш и блокнот, чтобы все записать. Времени на праздные беседы, игру в шахматы и прочие милые пустяки оставалось все меньше

========== Часть 5 ==========

Периодически в их жизни им случалось принимать участие в каких-нибудь масштабных дворцовых увеселениях – в основном, когда их почитали своим визитом важные иностранные гости. Тогда давался бал, организовывался визит в театр или оперу, и непременно задавалось народное гуляние. Наполеон по этому поводу всегда имел что сказать, но редко когда это было нечто, что дозволено произносить в приличном обществе.

Однажды явился совершенно опустошенным – спрыгнул с подоконника на пол, и потеряно направился к креслу. Бальзак, редко видевший своего принца в таком состоянии, бросил книгу и немедленно приблизился, опускаясь подле него, беря за руку.

-Что у вас случилось?

-Не у меня. Теодора выслали из столицы.

-Да что вы?

-Да. Думаю, из-за нас с тобой. Боже, стыд-то какой… Никогда не пойму в этом отца! Не может что-то поделать со мной – так надо на другом отыграться… Впрочем, Синод его поддерживает.

-Чем им-то Теодор не угодил?

-Чем-чем… Тем, что не пляшет под их дудку, Баль. Он человек, что называется, цельного характера. Какой бы из него вышел офицер, какой морской капитан!.. Однако я не сетую – Теодор на своем месте. Надо и церкви в своих рядах иметь человека, вроде него, иначе прогниет же до основания да рухнет под собственным весом.

-Далеко его отправили?

-Да не то чтоб прямо отправили… Знаешь же эту подлую манеру – вроде как повысить человека, а на самом деле пакость устроить? Назначили его настоятелем храма имени святого какого-то – Фредерика, что ли? Или Франциска? Не помню. Казалось бы, блестящая будущность, весь приход на нем, первое лицо в округе будет… Но на деле… Баль, там же глушь, деревушка на деревушке. А он здесь полжизни прожил. Как-то ему будет?

-Спишитесь с ним, - посоветовал Бальзак. – И вам на сердце станет спокойнее, и его утешите: пусть знает, что он не одинок.

-Вскроют и прочтут, - поморщился Его Высочество. – Переписка дело ненадежное.

-Что же, напишите, дайте конверт подписать кому-то из ваших гвардейских приятелей, и его же именем, да пускай он и отправляет где-нибудь с городского почтамта.

-И правда! – повеселел лицом Наполеон. - Вот ведь светлая у тебя головушка!.. Будешь моим Советником, а, Баль?

-Разве я когда-нибудь отказывал вам в совете, мой принц? Ну же, не расстраивайтесь. Мне печально видеть, как вы себя поедом едите. Что бы вы могли поделать здесь?

-Понятия не имею. Но думаю, что должен!

-Теодор вступился за вас, и пострадал за это – как говорят циники, всякое доброе дело наказуемо. Взбрыкнете еще раз – и второго такого щита у вас уже не будет.

-Это верно. Но гнусно пользоваться человеком в своих целях.