Дети

«Боже, я гибну! – думала про себя миссис Питчер. – Я не могу любить человека. Никак. За что любить? Вот сидит мистер Райнд. Он мне совершенно безразличен. Что бы с ним ни случилось, мне абсолютно все равно».

– Это уличное побоище в Мукдене, нечто вроде бунта, может вызвать осложнение в области международных отношений в Маньчжурии.

Вопроса не было, и Питчеры хранили молчание.

– Еще чашечку? – спросила миссис Питчер.

– Благодарю вас, пожалуйста.

– Вам?

Мистер Питчер, устав от слов, лишь кивнул головою.

– Советское правительство готовит ноту протеста, – сказал мистер Райнд.

– Как будто, – с трудом проговорил мистер Питчер.

«Я гибну» – думала миссис Питчер. – Я не должна читать этой книги о шизофрении. Я уверена, что и эта болезнь окажется у меня в полном разгаре. Но что делать мне? Что? Что?»

Вдруг заболело где-то внутри. «Боже! – вдруг спохватилась она, все эти нищие прикасались ко мне, а я не умылась, придя домой, не приняла ванны… Как я могла об этом забыть? Боже! Боже!» – И она поднялась, побледнев, со своего кресла.

– Простите, я должна вас покинуть… – а сама думала: «Ванну! Скорее ванну! Карболовое мыло!»

Глава двадцать пятая

На следующий день, после завтрака, миссис Питчер отправилась на прогулку. К ее собственному удивлению, в Харбине оказалось немало мест, где она никогда не бывала. Выбор места прогулки не представлял затруднения.

Она шла, смотрела вокруг и вновь удивлялась запустению и заброшенности города. Вопреки мнению, что японцы – очень хозяйственны, чистоплотны и хорошие организаторы, Харбин под их властью доказывал противное: никогда еще он не был так беден, запущен и грязен.

Дойдя до окраины и остановившись передохнуть, миссис Питчер случайно заметила какое-то объявление в одном из окон ветхой покосившейся хибарки. Подойдя ближе, она с удивлением прочла: «Сдесь дети отдаюца варенду».

«Что это?» – изумилась она. – «В аренду!» В ней зашевелилось давно забытое любопытство, интерес к чужой жизни, как некий отблеск живой и подвижной миссис Питчер во дни ее молодости. «Это надо исследовать!» Она вошла во двор и, стоя на дрожащих под нею деревянных ступенях кривого крыльца, постучала в дверь. Растрепанная, косматая женщина распахнула дверь, но, окинув миссис Питчер подозрительным взглядом, не пригласила ее войти. Она загородила дверь своим телом, как бы защищая вход от врага, и грубо спросила:

– Чего надо?

На минуту миссис Питчер растерялась, она молчала. Женщина же вышла на крыльцо, захлопнув за собою дверь, как бы спеша скрыть от посетительницы внутренний вид жилища. Она взглянула на ее меховое пальто и еще более грубо спросила:

– Ну, чего надо? Чего молчишь? Зачем ты, барыня, тут шляешься, беспокоишь честных людей? Уходи!

Но в миссис Питчер проснулась настойчивость ее прежних молодых лет.

– Это ваше объявление? У меня есть подходящее дело. Нужен ребенок в аренду.

Эти слова произвели впечатление. Женщина еще раз окинула миссис Питчер критическим взглядом, но уже без прежней настороженности и враждебности.

– А тебе для чего же нужен ребенок?

– Да вот… – запнулась гостья, – для развлечения… Я – одна. Мне грустно. Мне иногда бывает очень грустно.

– Ага! Значит, держать компанию. Что, у тебя свой ребенок умер, что ли? Чего тебе грустно?

– Нет, у меня не было своих детей никогда.

– Так что ж тоскуешь? Любовник бросил? – и она покосилась на меховое пальто.

– О нет, – заторопилась ответить миссис Питчер.

– Или пить начала? От запоя отвода ищешь?

– Нет, нет. Просто я всё сижу дома и одна, мне скучно.

– Что ж муж-то? Живой? С другой что ли гуляет?

– Нет, – объясняла миссис Питчер, – он – сам по себе, делами занят. А я одна – сижу целый день и вяжу. Поговорить не с кем.

– Для разговору, значит. Есть мальчишка постарше. Разговаривает.

Женщина раскрыла дверь и, войдя в сени первой, пригласила посетительницу:

– Ну, что ж, иди! Торгуйся!

За темными холодными сенцами следовала кухня. Это была комната престранного вида: тут глаз не встречал прямых, вертикальных или горизонтальных линий, все в ней покосилось, покривилось и опиралось одно о другое: потолок, стены, пол, окна, печь, мебель. Все, чему полагалось иметь горизонтальное положение, здесь подымалось вдруг то бугром, то волной. Казалось, эта комната была задумана и выполнена в минуту вдохновения новейшим живописцем, «ультрамодерн», который презирал прямые углы, перпендикуляры и параллели; он мыслил кругами и рисовал так же.

Женщина выдернула откуда-то из-за печи скрюченный, как бы завитый парикмахером стул, с которого посыпалась лакировка. Она вытерла ладонью пыль с сиденья, твердо поставила и придавила стул к полу, в ответ на что он жалобно пискнул, и сказала гостье:

– Ну-ка, сядь на стульчик. Попробуй.