Дети Йеманжи

Аккуратно расправив сырое полотенце на спинке стула, Оба горько вздохнула. Вытряхнула сигарету из лежащей на столе пачки. Эшу, не оборачиваясь, щёлкнул своей зажигалкой. Оба прикурила.

Некоторое время в кухне царила тишина, нарушаемая только посвистыванием птиц в саду. Затем Оба, глядя в окно, тихо сказала:

– Успокойся, малыш. Ты не так виноват. И Ошун тоже. В конце концов, ни с кем, кроме меня, ваша шутка бы не прошла. Я всегда была жирной уродиной. И последней дурой. Тут уж ничего не поделать.

Эшу молчал, угрюмо глядя в стену. Оба, подойдя, подала ему свою сигарету. Он взял. Жадно затянулся. Осторожно поднял глаза на Оба. Та улыбнулась. Повторила:

– Успокойся, малыш.

– Прости меня, – шёпотом попросил он.

– Некому тебе хорошенько всыпать, вот что…

– Некому?! – Эшу вдруг бросил сигарету, повалился на колени и, рванув обеими руками майку на груди, взвыл, – О-о-о, женщина, да, да, накажи меня! Накажи меня скорей, я плохой мальчик, я так люблю, когда ты меня наказываешь!!! Я вижу это во сне каждую ночь, о-о-о!!!

Оба в панике отскочила к раковине, опрокинув джезву, стакан воды и пару пустых чашек. Испуганно вытаращила глаза. Затем охнула, всплеснула руками, – и расхохоталась:

– Эшу! Клоун! Ну что с тобой поделать?!

– Так-то лучше, детка! – ухмыльнулся и Эшу, пружинисто вскакивая на ноги. Оба, ещё смеясь, трепанула его ладонью по курчавым волосам. Он в ответ бережно поцеловал ей запястье, крутнулся на пятках – и пошёл из кухни своей мягкой походкой, прихватив по пути сигарету и чашку остывшего кофе. Эва, понимая, что Эшу пройдёт мимо неё, зажмурилась и постаралась превратиться в бесплотную тень. Когда она открыла глаза, брата уже не было, а на кухне Оба, гремя тарелками, вполголоса пела какую-то самбу. Эва хотела войти к ней, но в это время со двора послышался звонкий голос Ошун: та что-то торопливо, нервно говорила, споря с Эшу. Эва кинулась к окну, но во дворе уже никого не было: она услышала только удаляющийся треск мотоцикла.

Эва пошла в глубь дома. Из большой комнаты слышались негромкие мужские голоса. Соломенная занавеска на двери была задёрнута. Эва, остановившись за ней, заглянула в щель.

– Зря ты их отпустил, – с досадой говорил Ошосси, меря босыми ногами комнату и ероша обеими руками лохматые дреды. Огун, сидящий в одних шортах на полу, спиной к Эве, – гора мускулов, блестящая чёрная кожа, крутой затылок, – что-то хмуро ответил. Ошосси резко развернулся, взмахнув рукой:

– Вот не надо этого! «Кто его удержит»… Мать его удержала бы, вот что! А она не пришла! И вся макумба пошла прахом! Теперь что же… Теперь – только битва!

Ошосси отвернулся к окну и замер, держась обеими руками за раму. Огун не спеша поднялся, с хрустом потянулся, закинув руки за голову. Нащупав на полу свою скомканную футболку, натянул её и достал сигареты.

– От Марэ всё равно мало толку, – услышала Эва его низкий, тяжёлый голос. – От Йанса пользы будет во сто раз больше. И Оба теперь поможет. Она, когда хочет, становится круче всех нас. А мы… Мы ведь всегда дрались втроём! Я, ты и Эшу! Может быть, справимся и сейчас?

– Ты не хочешь видеться с Шанго, – не оборачиваясь, сказал Ошосси.

– Не хочу! – От рыка Огуна закачалась занавеска, и Эва невольно отпрянула от неё. – Не хочу! И когда найду – убью! Посмотри, какую кашу он заварил! А после – слинял, поджав хвост! С-скотина, никогда не умел ни пить как мужчина, ни отвечать за своё дерьмо… Что он сделал с матерью, как он смог?! Пусть он был трижды пьян – как он смог, спрашиваю тебя?!

– Как смог… Так же, как и раньше! Спроси об этом Йанса!

– Вот-вот, Йанса! Вроде бы мог тогда хоть чему-то научиться! И запомнить, наконец, что напиваться ему нельзя! Потому что пьяным наш король Шанго ничего не соображает! Так нет! Всё такой же, гад! – Огун метнулся от стены к стене, как дикое животное в клетке. – И я ещё должен быть рад его видеть?!

– Я тоже не буду счастлив при встрече, – сдержанно сказал Ошосси. – Но без него, боюсь, всё же ничего не выйдет. Честное слово, с его бабами договориться куда проще! Шанго даже не спустился на макумбу!

– Конечно, – уже спокойнее сказал Огун, тоже подходя к окну. – Ты бы спустился после такого?.. Да и чёрт с ним. Хуже, что не пришла мать. Я не помню случая, чтобы её не было на макумбе, когда зовёт Эшу!

– Если по чести, то виноват не один Шанго, – осторожно сказал Ошосси, усевшись на подоконнике так, что Эва сразу поняла: он готов, чуть что, выпрыгнуть наружу. – Все мы, так или иначе… Мать просто устала, чего уж там. Шанго не может разобраться со своими жёнами. Ошун и Эшу издеваются над Оба… Ну, хорошо, хорошо, они не хотели, но ведь вышло-то то, что вышло! И Обалу тоже не должен был так поступать с Ошун! Кстати – наказать Эшу он побоялся! Хотя мог бы, чёрт возьми!

– Брось. Эшу получил своё.

– Что он получил? – презрительно сощурился Ошосси. – Оба оттаскала за ухо? Так ему не восемь лет, и он не с уроков сбежал!