Дети капитана Гранта

Майору и Роберту удалось подстрелить несколько куликов и куропаток, а Паганелю – увидеть другое пернатое, которое встречается лишь в Новой Зеландии и, по-видимому, скоро вообще исчезнет с лица земли. Роберт, шнырявший вокруг тропы, наткнулся на гнездо, сплетенное из древесных корней, в котором сидела пара птиц без крыльев и хвоста, с четырьмя пальцами на сильных лапах, длинным, как у бекаса, клювом и густым оперением, похожим на шерсть животного. Это были киви, нелетающие птицы, которые питаются личинками, червями и семенами злаков. В полном восторге от такой находки, Паганель сунул в мешок пару бескрылых и бесхвостых птенцов, надеясь, что рано или поздно сможет передать свою добычу Парижскому зоологическому саду.

К четырем часам дня позади остались девять миль.

– Боюсь, нам снова придется заночевать под открытым небом, – заметил лорд Гленарван. – Мсье Паганель, вы, кажется, упоминали о каком-то селении, расположенном в месте слияния двух рек?

– Совершенно верно, – ответил географ, – оно называется Нгаруавахиа и находится в двух милях выше по течению.

– А не могли бы мы устроиться там на ночлег, чтобы отдохнуть в приличных условиях?

– Нгаруавахиа – не что иное, как кучка туземных хижин, там нет даже постоялого двора. Нам нужно держаться как можно дальше от этой деревни!

– Вы опять за свое, Паганель. Разве вы еще не убедились, что все ваши страхи сильно преувеличены?

– Поверьте, сэр, когда имеешь дело с маори, всегда лучше перестраховаться. Неизвестно, в каких отношениях они сейчас с англичанами.

Мнение француза взяло верх, и вскоре отряд опять зашагал вдоль берега. Два часа спустя вечерние тени залегли в расщелинах горных склонов. Резко похолодало, на землю пал туман, а глухой рокот потока известил путников о том, что совсем рядом две реки сливаются в единое русло.

– Вот она, Уаикато! – обрадовался Паганель.

– На реку мы полюбуемся завтра, а теперь самое время устраиваться на ночлег, – проговорил Макнабс.

Невдалеке темнела роща. Укрывшись в ней, путники поужинали сухарями и вяленым мясом и вскоре погрузились в глубокий сон.

6 Главная река маори

На рассвете туман по-прежнему окутывал реку и ее берега плотной завесой. Густая роса покрывала траву и кустарники. Однако вскоре под лучами солнца туман начал подниматься, и Уаикато предстала во всей своей первозданной красе.

Узкая коса, поросшая кустарником, у места слияния двух рек обрывалась острым мысом. На протяжении четверти мили стремительная и бурная Вайпа мчалась, не сливаясь с Уаикато, но более полноводная и спокойная из рек все же брала верх над своенравным горным потоком и, поглотив его, неторопливо устремлялась к Тихому океану.

Когда туман окончательно рассеялся, на глади реки показалась пирога. Это была большая лодка, выдолбленная из цельного ствола горной ели. Она быстро скользила, подгоняемая четырьмя парами весел, а на ее корме восседал туземец, правивший похожим на лопату рулевым веслом.

Судя по всему, он был одним из вождей маори – это подтверждала искусная татуировка, покрывавшая его лицо и тело. От ноздрей орлиного носа вождя тянулись две черные спиральные линии, а вокруг губ, обнажавших два ряда крепких белых зубов, вились пестрые узоры, переходившие на шею и грудь. Такую татуировку имеет право носить лишь знаменитый воин, отличившийся во многих сражениях. Вождь был закутан в плащ, сотканный из волокон растения формиум и отделанный собачьим мехом. В оттянутых мочках ушей покачивались серьги из зеленого нефрита, а на шее виднелось ожерелье из священных камешков, почитаемых суеверными новозеландцами. Рядом с вождем лежало оружие – английский карабин и топор с двойным лезвием.

Кроме вождя в пироге неподвижно восседали девять суровых воинов в полном снаряжении, а у их ног свернулись клубком три крупные собаки. Гребцы работали веслами изо всех сил и довольно быстро продвигали лодку против течения. В середине пироги жались друг к другу пленники – их ноги были крепко связаны, но руки оставались свободными.

Это были наши путешественники, которые устроились на ночлег чуть ли не посреди лагеря, разбитого отрядом туземцев. Около полуночи спящих белых бесшумно связали и перенесли в пирогу. Пленники и не пытались сопротивляться – все оружие теперь находилось в руках дикарей.

Вождь носил зловещее имя Кай-Куму, что на маорийском наречии означает «Пожирающий врагов». Он был отважен, смел, но его жестокость можно было сравнить только с его доблестью, и ждать пощады от такого человека не приходилось. За его голову губернатор Новой Зеландии назначил немалую награду.

С той минуты как пирога отчалила от берега, маорийские воины обменялись всего несколькими фразами, однако Гленарван понял, что английский язык им знаком.

– Что ты намерен сделать с нами, великий вождь? – спросил он у Кай-Куму.

Глаза Кай-Куму блеснули.

– Я обменяю тебя на своих, если ваши захотят взять тебя. И убью тебя, если они откажутся.

Должно быть, какие-то маорийские воины попали в плен к англичанам и туземцы рассчитывали освободить их путем обмена. Это означало, что шанс на спасение существует.