Дети кицунэ

– Всё будет, – с той же лёгкостью перебил Нобу. – Для начала бы духа стоит задобрить.

Едва поднос оказался в пределах досягаемости, сразу несколько оживших прядей накинулись на тофу, как голодные вороны на корм. Они отломили по увесистому куску, обвили каждый и утянули куда-то назад, к затылку. Только тогда я осмелилась подглядеть. Подвинулась в сторону, чуть наклонилась…

И обомлела.

Прямо на затылке, между линией роста волос и шеей, красовался рот. Уродливая пасть. Из неё торчали самые настоящие зубы, раза в два больше человеческих, длинный язык жадно подхватывал куски творога и закидывал в глотку. Это было отдельное живое существо, каким-то образом пристроившееся на голове девушки.

– Что это? – прошептала я.

– Футакучи-онна, – усмехнулся двухвостый кот. – Личико девицы, а сзади – вечно голодная пасть. Проклятье такое.

Девушка чуть приподняла голову и исподтишка взглянула на нас. Кот ускользнул обратно в зал. Без него находиться здесь было ещё страшнее, но я решила затаиться – всё-таки, было интересно, чем это дело закончится. Другие смотрели с тем же любопытством. Попутно с этим я снова взялась за книги – мало ли, может и в них есть что-то полезное.

«Худшее проклятие для любой девицы – становление футакучи-онной, – твердил «Свод нечистых дел». – Это не просто второй рот на затылке. Это отдельное чудовище, поражающее тело и душу. Оно постепенно разъедает мысли, развращает и даже наделяет некоторой нечистой силой – к счастью, ничтожно малой. Пожалуй, это тот редкий случай, когда подобное стоит лечить подобным. Для лечения футакучи-онны приемлемо использовать тихие нити – жилы морских уродцев сихофуки, которыми зашивается пасть»

Значит, я трогала руками жилы какой-то подводной твари. Гадость. Но в голову забралась ещё одна любопытная мыслишка – а что об этом говорит «Хякки-ягё»? И пока другие ждали, когда щупальца-пряди успокоятся, я взялась за вторую книгу. Такая глава здесь действительно была.

«Особая ситуация выходит у футакучи-онны, – писалось рядом с соответствующей гравюрой. – С одной стороны, такая проклятая девушка вряд ли найдёт мужа среди людей, однако в то же время перед ней открываются возможности новой жизни в качестве ёкая. Второй рот, вопреки устоявшемуся мнению, не является отдельным существом – это тайная сторона человеческой натуры, выплёскивающаяся наружу. Он говорит только то, что думает сама девушка, однако правила приличия или некие иные ограничения не позволяют ей заявить об этом вслух. В таком случае, единственный способ заставить рот замолчать – не утаивать собственных мыслей»

Значит, на одно и то же эти книги смотрят с разных сторон. Если мыслить логически, истина в таком случае должна быть где-то посередине. Надо только научиться её выискивать.

– Достаточно спокойны? – спросил господин Нобу.

– Кажется, – еле слышно пробормотала девушка.

Нобу вытянул иглу, воткнутую в воротник. Маленькие служки любезно поднесли ему моток. Всё делалось быстро и решительно – щёлкали ножницы, завязывались узелки. Только тогда я поняла, что собрались делать ёкаи – рот с «задобренным духом» они будут зашивать…

– Господин Нобу, – возмутилась нянька. – Неужели вы собираетесь делать это своими руками?

– А вы что-то имеете против? – Нобу вскинул бровь. – Я не первый раз имею с таким дело, и вообще…

– Вы же мужчина!

Не замечая этих слов, Нобу осторожно наклонил голову девушки вперёд. Та поддалась, как сырая глина. Её зубастая пасть на затылке смолкла и как будто уснула, щупальца прядей медленно опустились и, в конце концов, стали напоминать самые обычные волосы.

– Опасаясь одного позора, – свысока бросил Нобу. – Вы добиваетесь ещё большего.

Острая игла вонзилась прямо в кожу – и я уже не могла смотреть. Ран взревела. Рокурокуби и додомэки схватили её за руки, лишив всякой вырваться, и заткнули её рот. Заиграла музыка. Заливистая флейта и струнные переборы ложились поверх громкого мычания, но не глушили его. Я слышала, как девушка воет, чувствовала, как дрожит пол. И представляла боль. Чудовищную боль.

– Как будто поясок подшивает, – хмыкнул кто-то рядом со мной.

– А как девочку-то крючит, – ответили ему. – Тут гляди, как бы она не вывернула себе чего.

Говорили они об этом, как о чём-то совершенно будничном – так, муха в кувшин залетела. Я отчаянно делала вид, будто мне нет никакого дела до этого. Получалось плохо.

– Больно! – прорвалось сквозь музыку. – Прекратите! Прекратите, больно!

Снова чикнули ножницы – и обессиленное тело рухнуло на пол. Я подняла глаза. Ран лежала, бледная и размякшая, но никто не решался к ней подойти. Будто за то время, пока я таращилась в пол, все они увидели что-то настолько ужасное, что даже сейчас боялись находиться рядом. Услужливый луковый человечек любезно преподнёс Нобу шёлковый платок – кажется, острый клык второго рта успел его оцарапать.

– Что с ней?.. – пробормотала нянька. – Она… она жива?..