Дети кицунэ

Закрыла голову руками, согнулась и спряталась. Собственные ноги посинели, рукава заледенели и стали твёрдыми, как кусок дерева. Я зажмурилась. Судорожно попыталась вспомнить, что же такое можно сделать, чтобы отпугнуть Юки-онну…

Последнее усилие. Ног уже не чувствуется. Жуткая колыбельная звенит в ушах, руки дрожат, мир вокруг рушится. А я зову. Из последних сил зову.

Меня же убили огнём. Неужели убийца не поделится этим даром и сейчас?..

Глубокий вдох. Перед глазами – комната матери. Та самая минута, треск рыболовных крючков на этом проклятом ожерелье…

Что-то горячее дотронулось до спины. Ещё раз и ещё… Я поймала себя на мысли, что эти прикосновения напоминали движения звериных лап. На сугробах заблестели искры. Блуждающие огоньки – те самые, которые запросто поддаются любому оборотню. Я научилась обращаться с ними только сейчас. Они скользнули куда-то вперёд, в снежную пелену, и быстро затерялись, не дав себя разглядеть. Но я чувствовала, что они помогут. Ещё немного. Вот чуть-чуть…

И когда снег ударил новой волной, и когда уже мои собственные волосы превратились в неподвижные сосульки, я всё равно продолжала надеяться, что вот-вот, ещё немного…

Внезапно мысли повернули совсем в другое русло. Я как будто провалилась в прошлое. Картинки, звуки, ощущения – всё это нахлынуло, как тяжёлая смертельная волна. Она смела всё. Сначала она швырнула меня в детство – то самое время, когда Такеши складывал журавликов из книжных страниц. Его лицо предстало настолько ясно, что я сильно засомневалась, было ли всё случившееся на самом деле. Затем меня резко забросило ещё дальше, в самое-самое детство, которое даже при всём желании трудно было вспомнить, и я увидела отца. Опять же, намного чётче, чем я представляла его раньше. Вытачивая очередную фигурку, он выпускал когти, чтобы нарисовать волны. Кто-то смеялся за спиной. Воспоминания одно за другим накладывались друг на друга, и меня швыряло из стороны в сторону, как попавшее в речку брёвнышко. Это действительно было тяжко. И как не принять такое за пытку?..

И вдруг – ветер ослаб. Разрушительная метель обернулась мягким снегопадом, и за снежной пеленой я ясно разглядела Юки-онну. Она не шевелилась. Стояла, таращась на меня с чудовищной злобой, но и пальцем не шевелила, чтобы причинить вред. Я знала, что она будет мстить.

Всё-таки, огоньки добрались. Пола снежного кимоно опалилась и почернела.

Напоследок снег ударил с новой силой, и когда его туман рассеялся, поблизости уже никого не было. Я с трудом отодрала ткань, прилипшую к песку, кое-как размяла пальцы ног. Тело знобило, и эта самая дрожь отчаянно толкала меня вперёд. Будто во всё тело разом вонзились иглы – и каждый укол настойчиво заставлял двигаться. Я догадывалась, что это чувство ненадолго. Если в ближайшее время я не попаду в тепло, начну медленно засыпать и, в конце концов, просто околею.

Стряхивая с торчащих корней снег, я кое-как взобралась на берег. Ладони примерзали. Ноги соскальзывали, кимоно прилипало к спине. Старательно растирала руки – так, чтобы отмороженные пальцы потом не обернулись гангреной. Среди корявых веток мелькали бледные огоньки, и каждому из них я благодарно кивала – на поклоны сил уже не оставалось.

Вблизи дом выглядел ветхим. Изветшала крыша, стены – конечно, уже давно потерявшие нахваленные Нобу узоры, – покрылись трещинами. Мха и трав было столько, что закрадывалось чувство, будто их притащили нарочно, чтобы залатать дыры. На покосившихся воротах висели какие-то жуткие клоки – только вблизи я разглядела в них выдранные волосы. Ненадолго остановилась. Чтобы идти дальше, пришлось себя заставлять. Я же знаю, с чем имею дело. Я знаю, кто меня ждёт.

До боли знакомый рогатый шлем, погнутый меч, обглоданная кость – кажется, здесь-таки побывал кто-то из стражей. На валунах и мху осталось множество лисьих следов, будто где-то здесь потопталась целая стая. Самые свежие отпечатки, сопровождаемые какими-то копытами и босыми ступнями, уходили прочь. Значит, ночная вылазка уже началась. И если Такеши…

Нет, он точно здесь. Здесь и нигде больше.

Стуча зубами от холода, я подобралась к двери. Изнутри несло теплом – значит, место действительно обжито. Через крохотный зазор можно было разглядеть очаг, полный догорающих углей. Не замерзай я на лютом холоде, осталась бы на улице и убедилась, что место безопасно, но сейчас попросту не осталось выбора. Я проскользнула внутрь и, бегло оглядевшись, кинулась к теплу – отогревать ладони.

Если мой брат действительно жил в этом доме, то он жил в аду. Тёмное место. Страшное. То, что осталось от прежних хозяев, помяли и перелопатили, а заместо домашних шкафчиков и алтарей притащили кости. Да и запах не делал лучше. Воняло псиной, гарью и травяным варевом, остатки которого ещё можно было разглядеть в котелке.